Для меня этот внезапный отъезд за месяц до коронации старшей сестры также связан с состоянием здоровья Эммануэля. Мехтильде пришлось избавить королеву от последних «событий»: прогрессирующий туберкулез Лаваиса, печальные перспективы и его намерение, приведя в порядок дела, отправиться в Канны на лечение в последний раз. Расстроенная этими новостями и их печальными последствиями для Дэзи, с ужасом ожидая роковой минуты, она поспешно покинула Рим, чтобы поскорее увидеть Дэзи и своего зуава; возможно, также она хотела поскорее оказаться среди своих братьев и сестер, единственных людей, с которыми она может разделить свои тревоги, страдания и возмущение.

Удалось ли ей встретиться с Эммануэлем в это время? Опять же графиня Лариш всегда утверждала, что двое влюбленных снова встретились в Париже. Если она говорит правду, то эта встреча могла состояться в том же году, до отъезда зуава на Лазурный Берег. Мария София могла бы изъявить желание посетить Всемирную выставку, которая открывалась как раз в это время[297]. С 1 апреля по 31 октября 1867 года десять миллионов любопытных и многие коронованные особы прибыли в Париж, чтобы принять в ней участие: королева Португалии, принц Оскар от Швеции, король Леопольд II Бельгии и королева Мария Генриетта, царь Александр II, султан Абдул-Азиз, принц Уэльский, король Людвиг II Баварский, эмир Абд аль-Кадир, король Вильгельм I, король Пруссии и прочие. Никто бы не удивился, встретив очередное Ваше Величество или еще одно Высочество на улицах столицы. Что также известно, так это то, что после шести месяцев скитаний королева завершает свой путь, остановившись неожиданно в доме баронессы Жюли де Ротшильд в Прегни, на берегу Женевского озера. Едва прибыв, как сообщает пресса в Швейцарии, на месяц[298], эти дамы немедленно уехали, поскольку баронессе внезапно захотелось отправиться на отдых в свой особняк Массиньи[299], недалеко от Канн, где проживает Эммануэль. Простое совпадение?

Примерно 9 ноября 1867 года – наконец-то! – молодая королева отправилась в австрийское военное ведомство, чтобы вернуться в Италию. С ее возвращением Рим успокоится. Длительное отсутствие этой супруги, которую не заботит, что о ней скажут, еще больше раззадорило прессу. Ее появление возродило надежды легитимистской партии. Они рассчитывают, что Ее Величество всеми силами поддержит дело своего мужа и его сторонников в Неаполе и Палермо.

Несчастная страна! За время отсутствия путешественницы ни одна катастрофа не обошла ее стороной. Сначала по полуострову прокатилась волна холеры. Зараза распространялась, следуя прихотливому маршруту, миновав некоторые районы Рима и отдельные поселки. С другой стороны, она обрушилась как гром среди ясного неба на восхитительный город Альбано, который любят Бурбоны Неаполя. Это было в августе. За сорок часов эпидемия охватила двести человек и убила сто тридцать[300]. Очень скоро паника стала всеобщей. Местные жители покидали свои дома, не зная, куда им бежать среди трупов и больных, которые корчились на полу с пеной у рта[301]. Одной из жертв была Мария Тереза, гадюка – свекровь Марии Софии, которая заразилась холерой, ухаживая за своим последним сыном Дженнаро[302], и умерла после шестнадцати часов страданий. Храбрый Атанас де Шаретт немедленно подоспел, чтобы поддержать своих зуавов, которые мужественно пытались облегчить жизнь населения и захоронить умерших. А затем отход части оккупационных войск Наполеона III[303] вселил смелость в революционные орды, которые не переставали бродить по региону с безумными воплями: «Взять Рим или умереть!». Вечный город оказался в осаде, охваченный паникой: пустынные улицы, пушки на площадях, повсюду баррикады, патрули зуавов, которые днем и ночью маршируют по асфальту, не говоря уже о драках и взрывах. Бочонок с порохом был помещен в подземные залы казармы Серристори[304], защищающей Ватикан. Важным эпизодом для будущего моего расследования была также кровавая драка на прядильной фабрике в Трастевере: около десяти гарибальдийцев были убиты штыками и ружейными прикладами зуавов[305]. Беременная женщина, некая Джудитта Тавани Арквати, с двумя пистолетами в руках прошла туда с остальными. Наконец, за шесть дней до возвращения Марии Софии[306] и при соучастии итальянского правительства восемь тысяч краснорубашечников попытались повторить «Экспедицию Тысячи» и войти в святой город. Люди Гарибальди были отбиты тремя тысячами зуавов, которые объединились с оставшимися французскими солдатами[307] вокруг деревни Ментаны. Это великолепная победа, но папские войска оплакивают около сотни убитых и раненых. Лишенная возможности находиться у постели Эммануэля королева будет заботиться о его бывших соратниках[308]. «Вот моя первая дочь милосердия», – скажет Пий IX, встречая ее со своими солдатами[309]. Несколько раз в неделю она пешком посещает госпитали, особенно в Сан-Спирито[310], в нескольких шагах от Ватикана, где лежат больные с гангренами[311]. Ее забота, ее слова, ее улыбки исцеляют. Она превосходна в помощи раненым. Тем не менее сестра милосердия, видевшая ее в это время, будет поражена тем, насколько «Мария София грустна, безмолвна, растерянна […]. Ее взгляд, кажется, неотрывно направлен в прошлое». Бедная королева…