— Тебе лучше залечь на дно, пока все не выяснишь, — советует Андрей. — Так оперативно найти исполнителя, подготовиться, подкупить нужных людей, организовать подставу с ментами, сможет не каждый. Тебя прикончат скоро.

— Спасибо, обнадежил, — усмехается Алекс.

— Говорю, как есть, — отвечает Андрей, они смеются, как от хорошей шутки, а мне совсем не смешно. — Среди своих ищи.

Они немного говорят — вроде бы непринужденно, но Андрей держит под столом руку весь разговор. Дружелюбие — просто маска. Алекс болтает о пустяках, рассказывает про свою тачку, спрашивает его — что нового, как живешь, но слышит только неопределенные ответы. Оставив пиво, он тепло прощается с Андреем.

— Я позвоню, — сдавленно обещает тот.

Свой бокал я тоже бросаю на столе. В дверях оборачиваюсь, ловлю болезненный взгляд Андрея — он смотрит в пустоту, помнит ли вообще о том, что здесь кто-то был сейчас и с ним разговаривал? Я вижу, что большую часть времени он проживает не в настоящем, не здесь: в прошлом или в собственном мире и это очень хреновый мир.

— Что с ним? — спрашиваю я, когда мы выходим. Мне кажется, Алекс должен понять, что именно я спрашиваю, но тот непонимающе хмурится. — С этим парнем, что с ним? Ты уверен, что он нам поможет? Он какой-то странный.

— А, ты про Андрея… Поможет. Ему деньги нужны. Еще как поможет, — Алекс делает непонятный жест, прикасается пальцем к виску, на что-то намекая. На то, что тот с головой не дружит? Пальцы напоминают ствол пистолета, приставленного к виску, но я не понимаю намек. — Забудь про него, куколка.

Мы идем обратно к машине.

Остановившись метрах в тридцати, Алекс вздыхает.

— Ну и как теперь ехать? — он хватает за рукав пробегающего мимо студента. — Слушай, пацан. Деньги нужны? Можешь тачку прогреть, жене плохо стало, беременная она… Счас в магазин заскочу и вернусь.

Он отдает ключи и уводит меня в супермаркет.

— Алекс, — укоризненно говорю я, когда муж прячет меня за массивным столбом, поддерживающим навес над крыльцом. — Разве так можно?

— Конечно, малышка, — он наклоняется, улыбаясь уголками губ. — Я же за тебя переживаю.

Студент заводит машину — никаких взрывов, раздается ровный гул двигателя. Алекс целует меня в холодные губы. Мы дышим друг на друга паром, похожие на молодую супружескую пару, в выходной заглянувшую в супермаркет и, взявшись за руки, возвращаемся на парковку.

— Андрей прав, — рассчитавшись с парнишкой, Алекс садится за руль. — Надо валить, куколка.

— Куда мы?

— Сейчас к ментам, заберем мою тачку. Потом разберемся со взрывом. Доверять никому нельзя, ни охране, ни родне, видишь, что творится. Возможно, придется вернуться в Ростов.

— Вернуться? — переспрашиваю я.

Домой я хочу и боюсь одновременно. Меня тянет туда, где разлучили с ребенком, но это не территория Алекса… Я буду чувствовать себя уязвимой.

— А что, где-то этот хрен сидит, — Алекс усмехается. — Разберусь с взрывом, и будет видно. Я не знаю.

К полудню мы прибываем за машиной. Алекс ставит подписи, где нужно, платит за стоянку, и просит стажера выгнать машину. В другой раз он бы не позволил чужому сесть за руль «мустанга». Но я улавливаю ту же мысль, что и со студентом: машину проверили, но он хочет, чтобы в первый раз за руль сел кто-то другой.

— Спасибо, — как ни в чем не бывало говорит он и мы занимаем места.

В знакомой машине он становится уверенней. Мы возвращаемся домой, Алекс паркуется в стороне и отстегивает ремень.

— Заберу вещи.

— Алекс, может не надо? — я холодею, представив, что его подстерегает убийца, и вцепляюсь в руку.

— Я приму меры безопасности. Жди в машине. Тебе что-то принести? Только самое нужное, Ника.

— Зайца Полины, ладно? — вспоминаю я.

Он идет не за моими шмотками и косметикой, а за деньгами, может быть, документами. Игрушка — самое ценное, что я там оставила. Другая моя ценность у Беспредельщика на запястье.

— Хорошо.

Алекс переходит дорогу, оглядываясь, и направляется к дому. Мне хочется перекрестить его вслед. Он ничего не боится, а это опасное качество.

Я зря волнуюсь — Алекс возвращается через несколько минут, забрасывает на заднее сиденье небольшую спортивную сумку, садится за руль и мы срываемся с места. На улицах потихоньку вечереет. Мы двигаемся через город, стоим в пробках, не разговариваем. У меня сосет под ложечкой и я полностью отдаюсь чувству тревоги. Мы теперь вдвоем. Алекс не подает виду, но его клан разрушен, возможно, среди них враги.

Он нервничает, проверяет хвост, перестраиваясь из ряда в ряд. Я полностью полагаюсь на него. Уже в сумерках мы заезжаем на стоянку дорогой гостиницы. Мне нравится его идея — здесь хотя бы есть камеры и будут следить за машинами гостей.

— Остановимся здесь, — Алекс собирает вещи, берет сумку, меня за руку и ведет к сияющим намытым дверям. Я едва поспеваю за ним, громко стуча каблуками.

Мы снимаем номер. Алекс не скупится на люкс. Персонал прекрасно вышколен, с ним, исцарапанным и побитым, обращаются, как с королем. Мы поднимаемся в номер, Алекс бросает сумку, заказывает ужин… Бутылку водки. Я понимаю, что он хочет помянуть отца. И мать, наверное, тоже. Возле могилы он не успел.

— Ты пойдешь на похороны? — спрашиваю я, снимая пальто.

Алекс устало сидит на кровати.

— Нет, куколка… Опасно.

— Я тоже не была на похоронах родителей, — признаюсь я. — Сильно на них злилась… Они меня бросили, пили сильно.

Он смотрит на меня, я хочу заткнуться и не могу. Вообще не знаю, зачем это рассказываю.

— Меня там пришьют, — поясняет он.

Приносят ужин. Я ковыряюсь в курином салате, поглядывая на мужа. Он не ест, смотрит перед собой в стол, налив в стопку водки. Я не мешаю ему прощаться с отцом. Сама вспоминаю его: как просил одуматься, не брать в жены чужую шлюху, а затем принял и такой выбор сына. Мы виделись всего несколько раз, но он произвел на меня впечатление.

— Я найду того, кто это сделал, — Алекс выпивает до дна и начинает есть.

Нас прерывает звонок телефона. Он отвечает торопливо, словно ждал.

— Алло, — выслушав ту сторону, Алекс со стоном закрывает глаза. — То есть, Димка встрял?

Адвокат. Теперь я слышу, что это женщина — голос высокий, тараторит быстро.

— И что? — продолжает он. — А я?

Алекс трет глаза, с эмоциями не справляется — он не такой статичный, как киллер, которого я видела днем. Он живой, все эмоции на лице.

— Что она сказала? — не выдерживаю я, когда он, опустив голову и сжав между ладонями трубку, убито смотрит в пол.

— Димке предъявили обвинение. Мне нельзя уезжать.