– Кого выбираешь, Ланочка? Только на меня не рассчитывай. Я на сафари приехал. Тебя я сопровождать могу и в Питере.

– Больно ты меня в Питере сопровождаешь, – хмыкнула я.

– Вытаскиваю из всего, куда ты умудряешься вляпаться! – рявкнул Лешка. – Скажи, что не так? Смотри, терпение мое может лопнуть!

В нашу перепалку встряли Нина с Таней, уточнив у меня, сколько мест в джипе. Ведь не автобус же в деревню заказывать? Я задумалась. В джипах, на которых нас тут возили, было по семь мест. По всей вероятности, придется брать чернокожего водителя. Ольга это подтвердила и сообщила: джип мы без проблем сможем арендовать в гостинице, куда сейчас и поедем. Остается шесть мест. Мы с Веркой и Сашкой, Нина с Таней. Значит, можно взять одного парня. К нам подошли грузины и предложили свои услуги. Они поедут с нами вдвоем – и тогда не понадобится никакой чернокожий водитель. Вахтанг и Гоги довольно часто бывают в этой стране, знают обычаи, да и эти места тоже. Деревню найдут, попросят аборигенов нарисовать план.

Они именно это и сделали, и один торговец палочкой на земле изобразил примерное местоположение нужной нам деревни. Я тут же перенесла план на бумагу. Афганец подумал и кивнул, только предупредил нас, чтобы были осторожнее. Мы обещали. Без оружия не поедем, хотела добавить я, но вовремя сдержалась.

Потом нас пригласили выпить местного пива. Мужики тут же отправились его дегустировать, а мы с Веркой решили еще прогуляться по деревне, поглазеть на предметы народного африканского творчества. Нина с Таней увязались за нами.

Но африканцы уже сворачивали торговлю. Немецкие туристы, также прибывшие на последнее представление, накачивались пивом, наливаемым без ограничений. Австралийцы и японцы уехали. На окраине деревни мы заметили Джона, сына Ольги, разговаривавшего с двумя молодыми девушками. Я так и не научилась точно определять возраст африканок, но дала бы им лет по восемнадцать. На девушках были надеты какие-то странные балахоны до пят, с длинными рукавами. Остальные жители деревни ходили в полуголом виде. Да и жарко в Африке в балахоне-то.

Заметив нас, они замолчали, потом одна из девушек что-то тихо сказала Джону. Он кивнул и пошел нам навстречу.

– Лана, вы, кажется, врач?

– Нет, я – медсестра, и то бывшая. Джон, ты же знаешь, что я сейчас – директор турфирмы и продаю ваши туры в России.

– Да-да, конечно.

– А в чем дело? – все-таки заинтересовалась я, искоса поглядывая на девушек.

– В чем дело? – тут же спросили Нина с Таней.

Джон замялся. Я целенаправленно пошла к девушкам и спросила, говорят ли они на английском. Девушки кивнули. Я взяла их под руки и отвела в сторону. Одна из них предложила зайти в хижину.

Внутри хижина напоминала индейский вигвам – в том виде, в каком мне доводилось их видеть в фильмах, которые мой сын смотрел, когда ему было лет десять. Посередине – очаг, выложенный камнями, пол земляной, пара шкур на земле. В самом темном углу сидела древняя старуха и что-то бубнила себе под нос, раскачиваясь из стороны в сторону.

Вслед за нами внутрь проскочила Верка. Джон с Ниной и Таней остались снаружи. Их голоса до нас доносились, только мы не могли разобрать слов, да и не пытались это делать. Меня, признаться, заинтересовали девушки. Цвет их кожи был светлее, чем у других жителей деревни, – в их венах явно текла кровь белых людей.

– Что случилось? – мягко спросила я их по-английски.

– Вы в самом деле врач? – уточнили у меня.

Я опять пояснила, что – медсестра, но попробую им помочь, если смогу.

– Как хорошо, что вы – женщина, – сказала одна из девушек. – А то сюда приезжают одни мужчины. Очень редко бывают женщины. И все они – э… немолодые.

Я кивнула, соглашаясь. В нашей группе тоже в основном были мужчины. Все-таки сафари – не женское дело. Тур в Замбару я назвала бы сугубо мужским. Здесь предлагаются соответствующие развлечения. Есть, конечно, женщины – любительницы подобных ощущений. Подруг с собой на такие туры тоже не очень-то возят. Если женщины сюда приезжают, то за свои кровные – взять хотя бы нашу группу. Примерно такая же картина наблюдалась и у иностранцев, которых мы тут уже видели. Кстати, а куда подевалась маркиза?

Но сейчас меня интересовала не она, а мулатки. Они в самом деле были рождены от белых отцов жительницами этой деревни. Матери даже не могли сказать дочерям, какой национальности их папаши. Все африканские девушки мечтают выйти замуж за богатого иностранца и уехать из Замбары – или по крайней мере закрепиться в столице. Больше шансов найти там работу имеют девушки со светлой кожей. Я подумала, что ситуация здорово напоминает нашу. Я имею в виду стремление переехать из деревни в один из столичных городов, в Москву – в особенности. Хотя я, коренная ленинградка, в Москву жить не поехала бы ни за какие коврижки. Но, возможно, думала бы совсем по-другому, родись я где-нибудь в средней полосе России…

Мулатки сказали, что одна их подруга вышла замуж за немца и сейчас живет в Германии. Я кивнула в задумчивости. В Германии я видела много женщин из Африки и Азии, которых с собой привезли немецкие мужчины. Допрыгались немки! Доборолись за равноправие. Очень любопытные брачные объявления подают немецкие мужчины: «Ищу такую-то такую-то. Немкам просьба не обращаться». Что-то будет с арийской расой годков этак через двадцать? Гитлер небось в гробу переворачивается, а то и явится вскоре миру в образе нового дьявола, чтобы пресечь поток иммигранток.

Две же наши собеседницы решили для начала податься в Хабебе, попытать счастья там. Все-таки в их деревню иностранцы приезжают на один день, потом отправляются дальше, а в Хабебе некоторые работают и живут постоянно, да и задерживаются там подольше. И там больше шансов заработать денег.

Девушки оказались коллегами Верки, правда, гораздо более низкого уровня. И они обе подцепили какую-то заразу…

Африканки скинули балахоны и продемонстрировали ее нам. Все их тела были покрыты экземой. К счастью, лица оказались не затронуты. В основном пострадали бедра с внутренней стороны, животы и руки. Выглядела экзема отвратительно. Показав ее нам, девушки опять накинули балахоны, и мы все вчетвером сели на шкуры вокруг очага.

Подобную экзему подхватили еще несколько знакомых наших собеседниц. Всем им пришлось прекратить выгодную работу и вернуться в родные деревни. В деревнях это заболевание называют «проклятием города» – ни у кого из деревенских его отродясь не бывало. Девушкам очень тяжело жить в деревне после столицы. Там было весело и интересно, они зарабатывали большие по местным меркам деньги, тут же они вынуждены плести коврики, как и их предки, да и еще к ним соответствующим образом относятся соплеменники.

– Вы обращались к врачам в городе? – спросили мы с Веркой.

Это было очень дорого, как пояснили африканки. Местный же лекарь говорит, что они подцепили заразу от белых мужчин.

– От белых мужчин что угодно подцепить можно, – пробормотала Верка по-русски.