— Я хотел свободы, — признался проницатель. — Пока убежище цело, я его раб.

Внутренности обожгло порывом холода. Владыка явно разозлился.

— Сколько пленников ты доставил в убежище?

— Пятьдесят девять, считая тебя и твоих двух спутников.

— То есть ты приговорил полсотни человек к пожизненному заключению, чтобы они пробили тебе дорогу к свободе? Не слишком ли дорогая цена, червячок?

— Они всё равно были обречены. И я обречён. Теперь уже не имеет значения, как провести остаток жизни и где умереть. Велика ли вина заключённого в камере, если он разобьёт голову своему товарищу перед тем, как их обоих должны повести на виселицу?

— Почему это ты так решил? Ты не менее девятисот лет прожил с тех пор, как начал бросать их в склеп! И для умирающего ты по-моему слишком бодро выглядишь!

— Девятьсот лет для меня — что три дня для человека, — флегматично ответил Семнадцатый. — Я здоров, но поскольку ты здесь, то мы все умрём. А если бы ты не пришёл, то мир бы всё равно умер чуть позже. Я хотел лишь немного повидать мир напоследок.

— Постой. Уж не хочешь ли ты сказать, что это я всех убью?!

— Да, — просто сказал проницатель.

Волна боли прокатилась по всей длине его тела — похоже, Судия непроизвольно вонзил клыки глубже, раздирая чувствительную плоть и высасывая энергию.

— Великолепно. Просто чудесно. А может, ты мне ещё объяснишь, по какой причине я должен устраивать массовый геноцид? И почему без меня мир бы всё равно умер? Что вообще означает это выражение — мир умрёт? Ты имеешь в виду всё живое в нём, или саму планету?

— Носфер не планета. Погибнут и живые существа, населяющие его, и сам мир. Я плохо понимаю ваше правосудие. Но живущие здесь люди сделали нечто такое, за что ты вынесешь смертный приговор всему живому и не-мёртвому. Они называют это Последним Грехом.

От удивления Хранитель даже разжал челюсти. Семнадцатый испытал большой соблазн вышвырнуть его из себя, но понял, что это даст лишь ничтожную отсрочку. Раз уж Судия овладел телепортацией, то он в любой момент сможет вернуться внутрь своей добычи.

— Убиться бумерангом! Нет, Меч, ты такое слышал? Они тут уже за меня всё решили! Похоже, нам с тобой можно было сюда и не ходить — высоко сознательные носферцы сами бы себя арестовали, допросили, осудили, и дружно всем миром покончили с собой!

«Зря смеёшься. Я бы на твоём месте сначала выяснил, что такое Последний Грех. Мне это совсем не нравится, в прошлые визиты подобной мифологии не было. Похоже, местные действительно сделали что-то очень мерзкое».

— Ладно уж, разберёмся. Червяк, дёргаться и нападать больше не будешь?

— Не буду. В этом уже нет смысла. Я жду приговора.

— Тогда доставь нас, пожалуйста, обратно в убежище. Поговорим нормально. А то в чужих внутренностях сидеть не очень-то удобно — темно и тесно… Да и шкура твоя, уж не обижайся, на вкус просто отвратительна.

«Между прочим, всё то же самое я могу сказать о тебе, хозяин».

«Большое спасибо. Только я тебя на вечное заточение в склеп не кидал».

«Ещё кинешь», — уверенно заявил клинок.

В этот момент их выбросило наружу — прямо в холодную воду, заполнявшую теперь склеп.

Считается почему-то, что вампиры плавать не умеют. Некоторые источники даже утверждают, что вода разъедает плоть нежити, как кислота — человеческую. Более гуманные авторы уточняют, что вода должна быть солёной, или святой.

Владимира эта легенда всегда очень удивляла. Ну ладно, можно ещё допустить, что будучи мертвецами, вампиры не потеют, а пыль, оседающую на тело, стряхивают щёткой — так что без умывания они ещё кое-как могут прожить. Можно допустить, что во время дождя они сидят под крышей и носа не высовывают. Но как, в таком случае, вампиры должны питаться? Ведь человеческая кровь на девяносто процентов состоит из той же воды — и первый же глоток должен был разъесть бедному хищнику горло…

Оказалось, всё не так просто. Вампиры могут превосходно плавать, даже лучше людей — отсутствие потребности в дыхании и полное безразличие к перепадам давления делают их превосходными ныряльщиками… Если только полностью изолироваться от жидкости — непроницаемым костюмом или специальной экстрасенсорной тренировкой. В противном случае вода, являясь хорошим энергетическим проводником, начинает активно выкачивать из тела всё, что ты с таким трудом нашёл, поймал и выпил. Причём чем больше объём воды, тем больше потери — поэтому соприкосновение с чаем в кружке или даже с наполненной ванной вампиру не причинят особых неудобств. А вот единственное прикосновение морской волны может разом слизнуть половину запасов даже у какого-нибудь древнего монстра.

На сей раз Владимиру не понадобились объяснения Меча, чтобы разобраться в проблеме. Он сам почувствовал и увидел, как аура бледнеет при соприкосновении с водой, ощутил касания тысяч ледяных иголочек, выкачивающих из него подобие жизни… К счастью, неприятное чувство быстро миновало — бассейн убежища был относительно невелик и вскоре достиг энергетического насыщения. После этого прикосновение воды к коже перестало ощущаться совсем — телу казалось, что оно дрейфует в пустоте, хотя глаза утверждали обратное.

Он торопливо доплыл до машины и вскарабкался на неё. Рядом, высунувшись из воды, как шея Лох-Несского чудовища, покачивался один из концов проницателя — то ли голова, то ли хвост… Страж ожидал своего приговора.

У Хранителя появилось неприятное предчувствие, что вот так, покорно и обречённо, перед ним будут стоять ещё очень много раз. Сотни, тысячи, миллионы разумных существ, ожидающих расплаты за свои грехи.

«Миллиарды, хозяин, миллиарды. Не преуменьшай свою значимость».

«Да кто я такой, чтобы отвечать за них всех?!»

«Ты идиот, — радостно сообщил Меч. — Идиот, рохля и тормоз. Но к сожалению, при всём этом ты ещё и Белый Судия. Боюсь, мне придётся напоминать это тебе каждые полчаса».

Ну ладно, Судия так Судия. Только чтоб потом на приговоры никто не жаловался.

— У тебя есть имя, проницатель?

— Да. Раэрон — «семнадцатый».

— Странное имя. Ты с таким родился, или взял его себе?

— Мне его дали при создании. Все стражи убежищ имеют порядковые номера.

— Так ты искусственный?

— Не совсем. Когда-то я был живым существом. Потом меня переделали физически и биологически, стёрли часть памяти, изменили основные инстинкты и дали новое имя. Прежнее ко мне вернётся только после окончания службы.

Владимир только головой покачал.

— Ну и ну. Это с тобой проделали насильно, или ты сам согласился?

— Я согласился, но у меня не было другого выбора. Некие обстоятельства принуждали меня поступить именно так. Какие конкретно — я сейчас не знаю, об этом мне стёрли память.