Марфа вытерла руки о фартук, вышла в сени и вскоре вернулась с глиняным кувшином. Поставила на стол две большие кружки, наполнила почти до краев янтарной жидкостью, села за стол напротив.

– Ну за встречу, брат Арсентий! – подняла она свою кружку.

– Твое здоровье, Марфа! – Они чокнулись, и Арсентий с удовольствием сделал большой глоток, причмокнул в конце. – Из липового меда варено?

– А то! – улыбнулась хозяйка. – У меня все самое лучшее.

Арсентий поспешил вернуться к еде и скоро уже вытирал тарелку кусочком хлеба. Сытый и довольный, он откинулся от стола и лукаво посмотрел на хозяйку, которая поглаживала пальцами кота, забравшегося ей на колени.

– Спасибо, хозяйка! Накормила, напоила… Что дальше? Баньку уже протопила или сейчас пойдешь топить?

– Ой, давай вот без этого? – захохотала она, показав ряд ровных зубов. – Ты еще спроси, не костяная ли у меня нога.

– А она костяная?

– Ага, и нос такой длины, что, когда на печи лежу, в дверь упирается. – Марфа протянула руку, и ворон послушника подошел к ней, позволив погладить. – Давай уже закончим с этими придумками деревенских простаков? Про вас, мастеров по нечисти, тоже много всякого рассказывают.

– Кто рассказывает? – Арсентий вновь сделал глоток и вновь довольно покачал головой.

– Те, кого вы нечистью называете, знамо дело. Некоторые говорят, что вы звери лютые, и нет от вас спасения никому – ни русалке, ни водяному, ни кикиморе. Кого встретите, сразу на части рубите.

– Глупость какая! – обиженно произнес Арсентий. – Я уже давно в послушниках, по всей Руси-матушке с нечистью боролся, но ни одной русалки или кикиморы не обидел. Упырей и волколюдов бил, не буду отрицать, ведьмы и неупокоенные тоже были, пару раз навки попадались. Но русалок-то за что? Они плохого людям не делают.

– Я и говорю, нельзя верить всему, что болтают. Еще налить? – Она подняла кувшин, видя, что его кружка опустела.

– Можно. А ты будешь?

– А чего бы и не выпить под интересный разговор.

Пока хозяйка наполняла кружки, послушник смотрел на своего ворона, который, коротко взмахнув крыльями, взлетел вверх и сел на одну из полок, уставленную коробками, плетенными из бересты.

– А как ты поняла, что я мастер по нечисти?

– Тоже мне тайна. Ты, брат Арсентий, можно сказать, лицо известное. И что удивительно – одни твое имя произносят с ненавистью, а другие с уважением.

– Я просто свое дело честно делаю. Невиновных не трогаю, виноватых не отпускаю.

– Вот за это и выпьем. – Марфа отпила из кружки, а потом показала на распоротый рукав его стеганой куртки. – А это тебя кто?

– Волколюд. Злой был черт, пришлось повозиться.

– Ты черта-то в моем доме заканчивай поминать. Головой думай, сам понимаешь, где оказался, – покачала она головой. – Снимай, заштопаю.

Арсентий замешкался – чтобы снять куртку, надо было расстегнуть пояс, а на нем висел меч, за рукоять которого в этот момент он неосознанно взялся левой рукой. Хозяйка это заметила и вновь засмеялась.

– Ты всерьез думаешь, что, задумай я плохое, меня бы остановила твоя железяка? – Она взмахнула ладошкой.

– Это не простой меч. Заговоренный. Любую нечисть рубит, проверено!

– Прекрасно! Если встречу нечисть, обязательно ее предупрежу, чтобы боялась тебя и твоего заговоренного меча.

– То есть ты не нечисть?

– Это смотря что ты под этим словом имеешь в виду. Конечно, ваши попы считают нас демонами, врагами людей. Но ты сам понимаешь, что это скорее от страха и непонимания, – грустно улыбнулась она. – Снимай куртку, говорю! Негоже ходить в рваном, примета плохая.

Не сразу, но Арсентий все-таки расстегнул пояс, поставил меч у стены – так, чтобы в случае чего можно было схватить одним движением. Распустил шнуровку на груди, стянул через голову стеганку и подал Марфе. Она скинула с колен кота (который при этом коротко, но очень красноречиво мявкнул), встала, сняла с полки деревянную корзину с нитками и иголками, принялась умело зашивать прореху на рукаве.

– Странно все это, надо признать, – произнесла она, не отрываясь от шитья.

– Что именно?

– То, что ты ко мне попал. Ко мне живые очень редко заходят, обычно только те, кто уже туда направляются. – Марфа головой показала куда-то за спину. – Я и про тебя подумала сперва, что ты уже отбегал свое. Но потом смотрю – нет, живой. Сердце бьется, воздухом дышишь, кровь по жилам бежит – я это хорошо чую. Еду вон ешь, медовуху пьешь… Я такого уже много-много лет не помню.

– Стало быть, я правильно понял, что река эта, через которую я перешел, та самая Смородинка? А мост Калиновым называется? – На колени Арсентия забрался хозяйкин кот, улегся и довольно заурчал.

– Надо же! И Баюн тебя принял, – удивилась Марфа. – Да, все ты правильно понял – и про мост, и про реку.

– А прошлый раз, когда такое было, – это как произошло?

– Это старая история! – Она протянула послушнику зашитую куртку. – Было бы время, постирать бы не мешало. Ходишь почти как юродивый.

– Да мне особо незачем перед людьми красоваться, – пожал плечами Арсентий.

– А если вдруг девку красивую встретишь, а сам как оборвыш? Неприятность случится.

– Меня девки не интересуют.

– А что же так? Ты же вроде не монах, а послушник? Вам же можно? – Марфа посмотрела на мужчину с лукавой улыбкой.

– Тут в другом дело. И это только меня касается. – Арсентий вначале хотел натянуть стеганку обратно, но в доме было так тепло и уютно, что он отложил ее в сторону. – Так что же там было, когда к тебе в прошлый раз живой заходил?

– Это известная история, хотя и древняя. Завелись тут три твари могучие, повадились через мост шастать в ваш мир, беду творить. Даже я не могла никак им помешать, такие сильные были. Тогда приехал сюда богатырь один, у меня три дня жил, по ночам с тварями бился. Только он был не простой богатырь и родился не от человека.

– Это ты про бой на Калиновом мосту и Ивана Быковича, что ли? – удивился Арсентий. – Я думал, что это сказка.

– Многое из того, что случилось раньше, сейчас сказками считают. Про нынешние времена когда-нибудь тоже потом всякой ерунды наплетут, а правду забудут. Думаешь, кто-то через пару столетий будет верить в то, что в реках плескались русалки, за печками жили домовые, а по дорогам ездили охотники на нечисть?

– Не знаю. Я так много не думаю. Я вообще стараюсь думать поменьше – мало у меня в последнее время веселых мыслей бывает. – Арсентий пожал плечами. – И все-таки, если ты не нечисть, то кто?

– Я – это я. По-другому объяснить не смогу.

– Но ты несешь людям смерть.

– Люди сами друг другу смерть несут, а порой – и себе. Я же только слежу за тем, чтобы умершие без препятствий оказались в Нави, в Яви не задерживались. А также чтобы мертвые не шастали в мир живых, и наоборот. Так что мы с тобой, пожалуй что, и одним делом занимаемся.