Москит завыл от острой боли, но сознания так и не потерял. Наоборот – попытался оказаться сверху, ухватив меня за воротник, и придавить меня к грязному полу. Не удалось. Я ткнула его в кадык и скинула с себя. Подпрыгнула – и обрушилась коленями на его грудную клетку, целясь, как учили, в солнечное сплетение. Мстительно улыбнулась, заметив, что оппонент начал сдавать: из носа его сочилась кровь, дыхание сбилось из-за тяжелого и подлого удара по ребрам. Опираясь на одну руку, он пытался встать, но судороги в животе помешали ему это сделать. Глаза его многое выразили!

Поднявшись на ноги, я от всего сердца пнула его в голову. И было за что! Во время этой непродолжительной борьбы моя куртка пострадала не меньше, чем противник: левый рукав был в крови, перед уже ожидал стирки, а потревоженный ворот представлял собою лохмотья. На улицу в таком не выйдешь уже. Очередная неприятность, коих за последнее время предостаточно со мною случилось.

Немного отдышавшись, я скрутила ему руки за спиной обычной веревкой. Наручники надевать не стала, зная о навыках Москита: он легко отпирал любой замок всем, что только под руку попадется. Чуть ли не воздухом. Поэтому механические средства использовать с ним не стоит. Управившись с этим, я пропустила через его связанные руки веревку, закрепив ее понадежнее, и перекинула другой ее конец через одну из потолочных балок. Подтянула, приподняв его бессознательное тело над полом. И принялась мастерить нечто вроде средневековой дыбы. Предстояло мне по душам поговорить с Москитом и многое узнать. Добровольно он отвечать не станет в любом случае, поэтому-то и пришлось мне проявить изобретательность.

В том, что беглец заговорит, сомнений у меня не было.

Закончив, я сходила к колодцу и принесла ведро холодной воды. Плеснула ему в лицо, не жалея жидкости. Москит заворочался. Заматерился, осознав, в каком он положении находится. Такого «жаргона» я еще не слышала на своем веку. Можно было смело записывать трехэтажные шедевры на диктофон и изучать потом как новое, точнее новомодное, направление развития русского «фольклора».

Стояла я и терпеливо ждала, пока «собеседник» мой не соизволит закончить выговаривать все наболевшее.

Наконец он успокоился. Взглянул на меня исподлобья:

– Ты кто?!

Сказать ему, что я телохранитель с лицензией и идеалами – значит заранее примирить Москита с мыслью, что он отсюда на волю не вырвется. А если он это поймет – никакие пытки не помогут, хоть я садисткой стану. Перенесет все терпеливо, зная, что рано или поздно все равно попадет он обратно на зону, где можно сидеть хоть до конца света. Спокойно и молчаливо. Или наговорит столько, что я не скоро извлеку из услышанного «материала» зерна правды. А пока я их буду извлекать – он приговор уже получит в белы руки. А вот если сообщить, что я прихожусь телохранителем Ветрову Александру Геннадьевичу – результат будет несколько иной. Москит сразу же осознает, что скоро он увидится с Ветром. А если увидится, значит, живым не уйдет. Пусть в девяностые ему и удалось избежать смерти, но сейчас вряд ли такой фокус пройдет. Поэтому Москит будет посговорчивее. В принципе этот вариант вполне хорош – проще поведать ему, что, если он не будет сотрудничать со мной, я отдам его Ветрову. Именно что отдам, закрыв глаза на все последствия. И на могилку его цветы потом не принесу. Да, так я и скажу. Но – чуть позже…

И я представилась:

– Телохранитель я.

Москит аж дернулся. Рыкнул:

– Я тебе покажу… телохранителя!

Сказать по правде – эти угрозы весьма беспочвенно прозвучали. Слишком много слов озвучивается товарищем, повисшим на пыточном, пусть и примитивном, инструменте. И веревки не скинешь, воспользовавшись отмычкой. Уж я-то знаю – сама ее плела. Из моих цепких рук еще никто не уходил.

Я обошла пленного кругом. Дала пинка по его беззащитной пятой точке. Заметила:

– Ты не в том положении, Москит! Пусть тебе и удалось убежать с этапа, но со мной тебе такое не светит. Будешь висеть на веревочках, как марионетка, и отвечать на вопросы. Можешь мне поверить.

– Ты меня за кого держишь, курица?! – Москит вывернулся, как бескостный червяк, пытаясь освободится. Или как цирковой акробат. Но через мгновение вернулся в исходное положение: я завязала узлы на совесть.

Заскрипел он зубами от бессильной злобы. Пригрозил:

– Или отпустишь меня, или…

Я фыркнула – демонстративно громко. Съязвила:

– Жмет? Туго, да? А какого приема ты ожидал, явившись в город мстить?

– Мстить? – Пленник насторожился. – С чего ты взяла?

– С чего? Да тут все просто. Ты сбежал с этапа по одной причине – отомстить. Сказать – кому именно?

Он взглянул на меня исподлобья. На понт такого волка не возьмешь. Под стать он моему «мамонту».

Потребовал:

– Назови!

Я и озвучила:

– Ветрову Александру Геннадьевичу! О чем-нибудь это имя тебе говорит?

По его реакции было трудно что-либо сказать, словно постороннего человека я назвала, – настолько крепко он держал в узде свои эмоции. Действительно, на пустом его не поймаешь.

Выдал наконец:

– А ты откуда его знаешь? На него работаешь?

– На него.

– А отчего не сдала меня до сих пор?

– Хочу с тобой поговорить.

– О чем?

– Дело даже не в теме разговора. Скорее в твоем желании этот самый разговор поддержать.

Пленный, но упертый товарищ забормотал что-то про бабский беспредел. Потом вообще озлобился на весь мир, вновь задергался в попытках освободиться. Заодно и ругаться начал чресчудесно-вычурно. Все у него – драконы, всех он помнит! И так далее, в том же духе… Что за драконы? Непонятно…

Я подтащила стул поближе и уселась на него, ожидая чего-то более продуктивного. Следовало быть терпеливой. В моих руках – музейный экспонат, с которым надо обращаться осторожно; чуть что не так пойдет – он упрется до такой степени, что и смертью его не испугаешь.

Москит вскоре успокоился. Понял, что ему не хотят вредить, не пытают, а просто желают с ним поговорить. Начал действовать по-другому.

Посмотрел на меня и спросил:

– О чем разговор пойдет?

Я оживилась. Пододвинула стул еще поближе. И начала:

– Рассказываешь ты мне о ваших совместных делах. Также о том, где ты смог раздобыть столько оружия. Ну, и за что конкретно ты мстишь моему клиенту. После разговора ты обратно на нары отправляешься. В противном случае увидишься с Ветровым. Или с Ветром – ты его, кажется, таким именем привык называть? Не исключено, что ваша встреча закончится весьма плачевно. Для тебя в первую очередь.

Он молчал.

Вытащив мобильный телефон, я продолжила:

– Я могу позвонить в полицию. Или набрать номер Ветрова. От тебя, Москит, зависит мой выбор. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я говорю?