Вылез из машины и побежал, в спину доносились жесткие крики Бродяги, и когда добежал до пожарных машин, в ужасе взирал на тела, которые вынесли из здания. Ровно три.

И как я в тот момент молил небеса, чтобы это был не он, как хотел, чтобы это были другие люди, совсем не близкие, совсем чужие…Но знакомый перстень на пальце сдул невесомые надежды на корню.

Затопила мою душу настолько сильная боль, что я не мог дышать от остроты вонзившихся в меня иголок. Словно изрешетили. Мой единственный лучший друг погиб, а в этом виноват только я сам.

Прямо там я умер во второй раз. Сколько раз человек может умирать, но все же оставаться в живых?

Я не помнила, как вообще смогла провалиться в сон, но что-то отчаянно тянуло меня в пучину бессознательности. Как будто мозг специально вырубил меня, а может лишь остаточное действие лекарств давало о себе знать. Факт был в том, что я проспала весь день, но легче от этого, определенно, не стало, ведь гадкие мысли никуда не ушли.

Первым делом после пробуждения в голове пронеслись все случившиеся события, и я снова была как на иголках в ожидании приговора судьбы, который вот-вот мог бы настигнуть меня. Внутреннее давление не давало мне даже расправить плечи.

Телефона с собой не было, ни позвонить, ни время посмотреть. Я окинула взглядом унылую комнату и тяжело выдохнула, все ещё пытаясь не впадать в отчаяние.

Квартира представляла собой маленький бункер на территории закрытого комплекса, куда просто так пройти бы не вышло. Мы даже чтобы доехать сюда, петляли странными зигзагами. В этой части города я и подавно ни разу не была.

— Есть кто? — вышла из спальни и тихонько прошла на кухню, где застала своего нового охранника в расслабленном состоянии.

— Нужна помощь? — сразу оживился.

—Нет, я бы хотела позвонить, — смущенно улыбнулась, вполне готовая к тому, что мне могли бы отказать.

— Не положено.

— Ладно, но может у вас есть новости?

— Нет. Таких распоряжений тоже не было.

— Выходить на улицу тоже нельзя?

— Не положено. Но вот открыть окно можно.

Как великодушно.

А впрочем, ничего нового. Опять ноль информации и туманные перспективы на горизонте. Сникла и вернулась в комнату. Ничего нельзя, а мне просто хотелось знать, насколько все хорошо или плохо. Разве это противозаконно, быть хотя бы курсе происходивших событий, если они напрямую касались меня и моих близких?!

За самыми печальными мыслями я провела остаток дневного времени суток, а значит, часы давно перевалили за семь вечера. И только, когда градус нетерпения поднялся до немыслимых высот, услышала щелчок входной двери, но от страха вся сжалась и скукожилась, в панике оглядывая комнату.

Дверь тихо отворилась, и передо мной предстал Боря, вернее прямо сейчас передо мной стоял абсолютно незнакомый человек, лишь душа признавала в нем моего мужчину.

Таким я не видела его никогда, и лучше бы не увидела, но все случилось. Мне не нужно было слов, мне не нужно было сожалений. Лишь глянула в любимые глаза и все поняла, все вдруг собралось воедино, а затем с громким шумом упало на бетонный пол, развалившись на невосстановимые части. Ни склеить, ни починить.

Боря печально сжал губы и нахмурил брови, в его побитом взгляде я прочитала свой приговор. Наш приговор.

Что-то в душе навсегда перестало существовать, и сквозь шум в ушах я ощутила приближающиеся шаги и сильный захват рук. А еще запах, запах костра и бесконечной боли, исходившей от Бори.

Сколько мы так просидели на полу? Цеплялась за широкие плечи и кричала от безысходности, лишь поглаживающие движения по волосам давали мне связь с реальностью. Слез уже не было, когда я ощутила легкий прокол в области шеи и нежный поцелуй в лоб.

— Буду тебя защищать, даже если это будет стоить мне жизни.

Я была как слепой котенок, плачущий под дождем в попытках найти убежище и не способный справиться сам, но знакомые объятия служили маяком в этой беспроглядной тьме.

* * *

Сбежим-ка от всех вместе?

В туманную ночь на закате

Без связи и без запретов,

Так часто мелькавших рядом?

Жить будем мы хоть в хибаре,

С тобой-то иначе и не надо

Достаточно лишь касания,

Скользящего так мягко.

Достаточно лишь эмоций,

Рожденных в душе от мысли,

Что вместе мы проснемся

И будем тогда так близко.

Достаточно лишь улыбки,

Волнующих сладко тело,

И взмаха ресниц как крыльев,

Унёсших меня в небо…

Я бежала в сложном лабиринте, замысловатом и закрученном. Жесткие ветви разнообразных растений острыми иглами впивались в кожу, стоило мне только поднять руки в защитном жесте, чтобы укрыть голову. Сколько продолжался этот бег — непонятно, но я чувствовала нутром, что за мной мчался кто-то сильный и свирепый, тяжелое дыхание гнало меня вперед, но куда вперед?

Душераздирающий крик пронзил пространство, и я проснулась, жадно вдыхая воздух и ощущая всем телом жар. Пот градом стекал по спине, так что тонкая футболка вмиг взмокла, противно прилипая к телу.

В голове пустота и странное спокойствие, словно все эмоции отключили, вырубили тумблер и с корнями вырвали электрические провода. Моя нервная система претерпела короткое замыкание, так что тухлый горелый запах полностью заполнил мои легкие. На языке ощущался металлический привкус.

— Ты проснулась.

Не то вопрос, не то утверждение. Я опустила взгляд на руки и заметила, что трусятся они у меня словно у наркомана, не получившего свою дозу в положенный срок. Язык прилип к небу, и с большим трудом мне удалось сглотнуть. Тяжелая голова отказывалась думать. Сложно сказать, что это было, но складывалось ощущение, что я коме. Вдали от эмоций.

— Мне нужно уехать, нужно решить …много чего решить надо, — мужчина замолк, осторожно приближаясь ко мне.

Я не повернула голову, не сказала ни слова, просто так же сидела. Смотрела ровно в одну точку, пока Боря не сел аккурат на место «этой точки».

— Тут будет Маша и Андрей, чтобы ты не чувствовала себя…я хочу, чтобы ты не была одна, хорошо? — глаза зацепились за движущиеся губы, я слышала слова, но не могла понять их смысл.

— Я виновата, — сипло прошептала, толком не узнала свой голос.

Боря резко приблизился к моему лицу и прошипел:

— Ты ни в чем не виновата! Уясни это сразу, виноват кто угодно, но не ты. И уж если смотреть правде в глаза, то виноват я.