Герцог завел с сыном разговор, однако во время беседы не сводил глаз с Доротеи. Хотя это и было трудно, Доротея не стала смущенно поеживаться, поклявшись себе игнорировать недоброжелательный взгляд его светлости. Он вел себя просто отвратительно. Даже ее дядя Флетчер не позволял себе быть настолько невежливым, чтобы нарочно заставить гостью чувствовать себя не в своей тарелке.

Девушка решила, что это, должно быть, своего рода испытание. И хотя не понимала, что от нее требуется, она твердо вознамерилась это испытание пройти.

Спустя некоторое время, показавшееся Доротее вечностью, их пригласили в столовую. Они перешли в зал, где располагался массивный обеденный стол. Доротея насчитала никак не меньше двадцати четырех стульев, пока Картер ее вел вдоль одной из сторон этого стола.

При виде трех изысканных столовых приборов на одном конце стола ее минутное облегчение рассеялось: теперь они будут находиться достаточно близко друг от друга, чтобы поддерживать разговор во время трапезы.

Как только они расселись, подали первое блюдо. Это был суп из омара, ее любимый. Но Доротея серьезно опасалась, что, если проглотит хоть ложку, содержимое не останется спокойно у нее в желудке.

Используя трюк, которому ее научила Гвендолин, она медленно погрузила ложку в горячую жидкость, затем поднесла почти пустую к губам. Похоже, герцог и маркиз делали нечто подобное, время от времени съедая совсем немного вкусной жидкости. Тарелки убрали и подали следующее блюдо.

Молчание за столом становилось просто невыносимым. Доротее очень хотелось, чтобы ей достало смелости предложить удачную тему для беседы и они все вместе могли бы с удовольствием поговорить. Но ей ничего не приходило в голову. Не хватало еще, чтобы она по наивности высказала что-то такое, что разозлило бы герцога, и он заставил бы Картера вспылить и покинуть дом.

Девушка взглянула на маркиза из-под ресниц, надеясь, что он всех выручит, сказав что-нибудь подходящее к случаю. Но в ответ получила лишь мимолетную подбадривающую улыбку, и он снова склонился над своей тарелкой.

Доротея готова была кричать от отчаяния.

– Я не был на балу у Олдертона на прошлой неделе, но мне рассказывали, что его корсет лопнул прямо посреди бального зала и он буквально вывалился из своей одежды, – сказал герцог. – Вероятно, впечатляющее было зрелище.

– Это случилось у входа в бальный зал во время встречи гостей, – тихо заметила Доротея.

– Хм, что вы сказали? Говорите громче, девочка.

– Я сказала, что это произошло в холле во время встречи гостей, ваша светлость.

– И как вы узнали эту пикантную подробность?

– Я была там и стояла прямо перед лордом Олдертоном, когда шнуровка его корсета лопнула.

– Это определенно должно было сопровождаться шумом. – Герцог изобразил небрежное безразличие к ее замечанию, но Доротея заметила непритворный интерес в его глазах.

– На самом деле шнуровка корсета порвалась бесшумно, но поскольку я как раз присела в приветственном реверансе, то невольно заметила, как объем талии лорда Олдертона увеличивается прямо у меня на глазах. В считаные секунды серебряные пуговицы его жилета оторвались и разлетелись по холлу, словно ими выстрелили из пистолета. С разных сторон послышались испуганные возгласы.

– Ха! – Герцог усмехнулся, подавшись вперед в своем кресле. – Эти пуговицы задели кого-нибудь?

– Не думаю, потому что они могли бы кого-нибудь серьезно ранить, а я не видела крови.

– Хорнсби сказал, что одна пуговица едва не выбила ему глаз, – добавил Картер, тоже усмехаясь.

– Что вы сделали, когда Олдертон начал… хм… расширяться? – спросил Доротею герцог.

– Сделала вид, будто ничего особенного не произошло. Я отвела взгляд от разошедшихся швов фрака лорда Олдертона и сказала что-то насчет того, какая прекрасная стоит погода и как мне приятно посетить этот бал. Я даже обещала ему танец, прежде чем пройти дальше, чтобы поздороваться с леди Олдертон, которая даже не заметила случившейся неприятности.

– Она всегда была простофилей, – проворчал герцог. – А он просто напыщенный осел. Они идеальная пара во многих отношениях. Каждый из них вполне заслуживает иметь такого раздражающего спутника жизни.

Доротея с любопытством взглянула на герцога. Его замечание явно указывало на то, что между ним и Олдертонами скорее всего произошла какая-то история. Но она не собиралась задавать никаких вопросов.

– Я думаю, мисс Аллингем заслуживает похвалы за самообладание и находчивость, позволившие ей так тактично и элегантно справиться со сложной ситуацией.

– И ты считаешь, что умение удачно справиться с одной светской неурядицей делает ее достойной стать герцогиней? – с вызовом изрек герцог.

– Нет, ваша светлость, – вмешалась Доротея. – Я думаю, этот случай доказывает лишь, как важно не переоценивать собственную значительность. – Она отпила маленький глоток воды из красивого хрустального бокала, чтобы смягчить пересохшее горло. – Если бы лорд Олдертон не был так озабочен собственной внешностью, то позволил бы своему портному сшить ему одежду по фигуре, а не пытался бы втиснуться в костюм на два размера меньше.

Герцог молча смотрел на нее так долго, что Доротея почувствовала, как волосы на затылке тревожно зашевелились. Однако не отвела глаз и не стала отстаивать свое высказывание. И вдруг неожиданно, чудесным образом его светлость одарил ее бледным подобием улыбки.

– Вам нужно еще многое узнать о лондонском высшем обществе.

– Да. Не сомневаюсь, что наделаю еще множество ошибок. – Девушка подняла с колен белую льняную салфетку и промокнула уголок рта. – Но обещаю, что никогда платье на мне не лопнет во время светского приема.

– Браво! – усмехнулся Картер.

– Я знаю, что допустила бы гораздо меньше промахов, если бы кто-нибудь руководил мной, научил бы ориентироваться в мутных водах светской жизни, – добавила Доротея, многозначительно глядя на герцога.

– Это женское поле деятельности, – заявил он, пренебрежительно отмахнувшись.

– Не во всем. – Доротея заставила себя улыбнуться. – Вы недооцениваете влияние мужчин, в особенности среди грозных светских матрон. Уверена, они прислушались бы к мнению авторитетного мужчины.

– Вы имеете в виду кого-то вроде меня? – Герцог окинул ее изучающим взглядом. – Вижу, вы пытаетесь добиться, мисс Аллингем, моего одобрения и поддержки.

– И насколько успешны мои усилия?

Атвуд кашлянул. Доротея обернулась к нему, взглядом умоляя не вмешиваться. Это касалось только ее и герцога.

– Я обязательно дам вам об этом знать.

– Хорошо, ваша светлость.

Доротея взглянула к себе в тарелку и увидела, что съела добрую половину лежавшего там палтуса в сметанном соусе. А ведь она не любила рыбу. Криво улыбнувшись, девушка вилкой отправила в рот новую порцию.