окно вытащил сестренку наружу. Пролетая мимо Пензы на своем самолете, он сел где-то неподалеку и прибежал в деревню. Очень скоро пришла страшная весть – его сбили и он погиб.

– Сгорел, – со слезами на глазах говорит Фатыма-апа.

Разговор происходит на татарском, и это слово «сгорел» звучит особенно больно – «янде». Она не говорит, что он «был сбит» или «был убит», а «янде», – сгорел. По всей видимости, с самого детства, с того момента, когда она узнала, что брат погиб на фонте, воображение много-много раз рисовало ей картину объятого пламенем падающего самолета, в кабине которого мучительно горит Али.

Мы грустим вместе с ней. Возникает ощущение, будто бы все погибшие в той войне воплотилисьв этом летчике – молодом, красивом, улыбающемся. Он таким навсегда и останется в памяти Фатыма-апы и, наверное, уже до конца жизни.

Многие жители этого старинного села остались на полях сражений. Их постаревшие жены и повзрослевшие дети ждали их возвращения еще долгие годы. А помнить о них будут столько, сколько отведет им на этой земле Бог[64].

Нижнеелюзанская школа

В селе Нижняя Елюзань впервые была создана школа-медресе еще в 1901 г., в которой преподаванием предметов велось на арабском языке. Обучал детей азанче Аллям Вяселев, который хорошо знал русский язык и тайно от сельского муллы обучал детей русскому языку. В школьном музее сохранился документ, написанный жителем села И. С. Немушевым: «Я, Немушев Ибрагим Садреддинович, родился в с. Нижняя Елюзань, поступил учиться в 1907 г. В то время здания школы не было, и мы учились в доме инвалида Бадямшина Хусаина Мустафовича. Учили нас на татарском языке, по арабской письменности. Учителем у нас был Карим абый из с. Пенделки, а в 1911–1912 гг. учил нас Искандяр абый тоже из с. Пенделки. В 1913–1914 гг. учились в частном доме азанче».

В 1919 г. в доме арендатора мельницы немца Вильгельма Антоновича Вавера, отнятого в процессе раскулачивания, открылась 4-годичная советская школа, где преподавание велось на русском языке. Школа была расположена в том месте, где сейчас находится дом Янгаева Абдуллы. В школе работал один учитель – Кореньев, и обучение велось в ней до 1930 г. В школе учились только дети русского населения села. В 1930 г. эта школа перешла в раскулаченный дом Савкиных. Два учителя этой школы работали от Чаадаевской школы[65].

Так, в нач. XX в. пензенские газеты отмечали, что первым «святилищем» в любой татарской деревне является мечеть, и такая характеристика относится к большинству татарских образовательных учреждений того времени: «Мечеть – обыкновенная деревянный дом, с высокою башнею, с которой азан криком собирает правоверных на молитву. В мечети три отделения: первое, – обращено на юг, имеет форму полукруга и предназначен для муллы; второе, – занимающее середину, представляет большой, покрытый коврами и полотном, зал, в котором предстоят молящиеся; третье, – отделение в виде крытых сеней, служит помещением будничной одежды и обуви, в которой не дозволено входить в татарское святилище… Картин и изображений никаких нет, кроме плана и видов священных мусульманских городов, Мекки и Медины, написанных на бумаге. При богослужении употребляется свеча сальная и стеариновая, зажигаемая только в ночное время. Мечеть остается открытой в течение всего дня и вход для татар свободен всегда. Женщинам молиться в мечети воспрещается.

Мулла при этом является не только требоисправителем, но и учителем. На эту должность избирается старейшинами прихода человек «хорошего поведения». Содержание муллы довольно скудное. Земли при мечетях нет, приходы малочисленны, и мулла, пользуясь единственно добровольным вознаграждением за требы, не многим отличается от заурядного татарина. Татарское училище занимает почетное второе место «по святости» после мечети. Эти «школы грамоты» имеются в каждой татарской деревне и не обязательно в мечети. Они могут располагаться в какой-нибудь хижине или келье и иметь по обстановке нечто оригинальное: комнату без всякой ученической мебели. «На полу – ряд детских маленьких сундучков, за которым школьники, сидя или на коленках читают уроки; по стенам – полки с постельными принадлежностями, тут же самовар с чаевыми приборами; в углу – куча одежды учеников, – вот и вся обстановка татарского святилища науки! В свободное от занятий время полагается чаепитие, обед и ночлег…

Книги употребляются священно-богослужебные. При чтении Корана школьник опускается на колени и благословенно, как бы в мечети, держит себя за книгою Магомета. Преподавания русской грамоты нет в школе. Но татары не прочь от изучения русского языка и посещения церковно-приходской школы, только бы при сдаче экзамена на получение льготного свидетельства не требовалось знания и ответов по закону Божию»[66].

С 1920 г. татарские дети Нижне Елюзани в количестве 40–50 чел. учились в спецшколе, построенной под руководством Зенюкова Мехамеда Мухутдиновича, который стал заведующим школой в 1929–1930 гг. Учителями были супруги Зенюковы. С 1930 по 1932 гг. заведовал школой Баязитов Абдулла, который прибыл в село из Средней Елюзани. В эти годы число учащихся увеличилось в 2 раза, а учителей было 4, имеющих 4-летнее и 5-летнее образование. С 1932 по 1933 г. школой руководил Акчурин А., уроженец с. Альмяшевки. В эти годы в школе обучалось более 120 чел. Учителя уже имели 7-летнее образование. В 1933 г. руководителем был назначен Бахтеев Шигап Садретдинович со средним педагогическим образованием. При Бахтееве Ш. С. работали учителями: Бахтияров С., Морозов М., Морозова Х., Зенюкова М., Алмакаева С., Салякаев А.,Салекаева Н. В эти годы в школе числилось более 170 учащихся. До 1935 г. учащиеся заканчивали в селе начальную школу, а затем продолжали учебу в Среднеелюзанской школе. Начиная с 1930–1931 учебного года в с. Средняя Елюзань начала действовать 4-летняя начальная школа для детей 8–10 лет, и для подростков 11–15 лет. К 1937 г. в Нижней Елюзани были уже две школы: начальная и семилетняя. Но начальная школа своего здания не имела, для занятий арендовала частные дома. Впоследствии обе школы объединились в одну 7-летнюю школу. Своих учительских кадров в селе было чрезвычайно мало, часто привлекались на работу приезжие учителя. Не хватало необходимого оборудования для школ.

Как об этом свидетельствуют архивные документы, формирование образовательного всеобуча в деревнях происходило параллельно с организацией колхозных хозяйств, и работа в рамках этих процессов проходила крайне трудно. Специально учреждались должности уполномоченных (инструкторов) по работам в каждом нацменьшинском поселение для оказания населению юридической помощи и которые обеспечивали оказание помощи, как по хозяйственным, так и по социально-экономическим вопросам. Уже к концу 1920-х гг. среди населения татарских сёлстала активно проводиться организационная работа. Естественно, это являлось неотъемлемой частью культурно – просветительской работы в селах национальных меньшинств.

Так,