— А на самом деле не очень…

— Вот именно. Наши матери перепутали любовь с влюбленностью, но при этом создали семьи и родили кучу детей.

— Детей! Да уж! Мама говорила, что у отца была мания по поводу рождения сына. Только когда я родился, он успокоился. Так что это еще вопрос от любви ли появились мы с сестрами!

— Мда. А вот мои родители утверждают, что мы с Грегором (моим старшим братом) были долгожданными детьми. А вот Фрост получился случайно, но его мама любит намного больше чем, Грегора. Он вырос под полным и безоговорочным контролем отца. Меня воспитывали постольку поскольку. А вот Фростом занимается только мама, отец на него даже не смотрит.

— Весело. И у меня что-то похожее. Сестры воспитывались в основном матерью, отец практически не принимал участия. А вот я! Я рос под полным влиянием отца. Я был вынужден участвовать в жизни церкви, петь в хоре и собирать пожертвования. Отец заставлял изучать не только обычные школьные предметы и слово Божье, но и всесторонне меня развивал. Таким образом, я попал в школу искусств еще в шесть лет, где занимался пением, игре на фортепьяно, рисованием, мозаикой, выжиганием по дереву, плотничеством и актерским мастерством. Так что эта школа мне как родная, — усмехнулся он.

Я ему немного позавидовала. Я бы не отказалась с шести лет посещать различные увлекательные занятия.

Мы долго и много еще сравнивали наши семьи, гуляя по городу. Нам не было скучно. Но время неумолимо уходило. Мы вновь отправились к автобусной остановке.

— Ламия, — обратился он ко мне после некоторого молчания, — Я хотел у тебя еще кое-что спросить, пока ты не уехала.

Я вся обратилась в слух, согласно кивая. Я видела, как он начал нервничать. Целый день общения и ничего, а тут вдруг волнение. Его настрой передался и мне. Мое дыхание участилось. Но кроме этого, я чувствовала как бешено бьется его сердце, как он тяжело вздыхает, к чему-то готовясь.

— Ты замечательная девушка. Красивая, умная. Как оказалось, у нас есть много общего. Ты мне очень нравишься, и я хотел спросить у тебя… у тебя… могу ли я считать себя твоим парнем?

До автобуса оставалось несколько метров. Я остановилась, не ожидая этого вопроса. Дыхание прекратилось, а сердце забилось чаще.

— Думаю, что это было бы замечательно, — ответила я, поднимая на него глаза.

Маркус облегченно вздохнул и улыбнулся. Я ответила ему тем же, ожидая нашего первого поцелуя. Но он стоял напротив меня и не приближался. Опять чертов гудок. Я резко оглянулась, посылая на Дорджеста гневный взгляд. Второстепенно я заметила, что все ребята в сборе.

— Кажется мне пора, — проговорила я.

— Да, конечно, — кивнул Маркус и, резко наклонившись, слегка коснулся губами моей щеки. Это было не то, чего я ждала, но невыразимо приятно. Мои губы сами растянулись в улыбке, а я помахала ему, запрыгивая в автобус.

Каникулы закончились!

Грегор все-таки вернулся в колледж, после очень долгого разговора с отцом. На прощание мы не перемолвились и словом. Ну и ладно!

Занятия в новом календарном году начинались с понедельника, четвертого числа.

Я уже и так целый день провела в ожидании встречи с Маркусом, а тут еще один. И хотя сегодня мне предстояло ехать в город, занятия были по танцам. Все свободное время я проводила за воспоминаниями того единственного легкого поцелуя. Снова и снова я воспроизводила в памяти прикосновение его мягких нежных губ. Пожалуй, что только этим я и прожила полтора дня.

На подъезде к остановке я чуть не задохнулась от радости, когда увидела его. Он снова ждал меня. Такой высокий и красивый он стоял, облокотившись на остановку. Руки его были в карманах, а вот глаза на приближающемся автобусе.

Я не могла удержаться от глупой улыбки. В паре метров до остановки Маркус заметил меня и засиял. По моим венам потекло жидкое блаженство от его улыбки, от его присутствия. На остановку я буквально соскочила.

— Привет, бестия, — посмеялся он.

— Привет, — радостно проговорила я, а потом обиженно добавила, — Почему ты так меня называешь?

— Потому что ты мне напоминаешь маленького непоседливого огненного чертенка! — ответил он, наклоняясь.

На этот раз его губы скользнули по моим губам, хотя и не задержались. Это был самым быстрый легкий и волнующий поцелуй. По моей коже, будто ток пустили. Легкое покалывание на губах свидетельствовало о том, что это реальность, а не моя фантазия. Его результатом было учащенное сердцебиение и сбившееся дыхание. А Маркус просто улыбался.

Я закусила губу, сама точно не решив от чего. Может быть, от приятного прикосновения. А может быть, от обиды, потому что хотелось большего…

— Мне очень захотелось тебя проводить до школы, — объяснил он свое присутствие. За моей спиной кашлянул Лоренцо. Он прошел дальше, зато не дал забыться.

— Я рада, что тебе этого захотелось. Пошли?

Маркус взял меня за руку. Идти до школы было совсем ничего. И впервые я захотела, чтобы это путь был длиннее. Мы шли молча. Мне было достаточно его прикосновения, его присутствия и нашего поцелуя.

— Ты после занятия сразу уезжаешь или можешь со мной перекусить? — спросил он, когда мы уже стояли на пороге.

— Думаю, что могу немного остаться. Стандартное время пребывания автобуса в городе на два занятия. Вот завтра никак.

— Тогда подожди меня немного. У меня сейчас резьба. Но я буду очень к тебе спешить, — проговорил он, отпуская мою руку. Я вздохнула, но отпустила. Маркус ушел, а я поднялась по ступеням (один раз даже споткнулась) и вошла в класс.

Само занятие было посвящено восторгам после нашего выступления, так что ничего особо интересного. Зато после…

Прямо с порога я заметила быстро идущего ко мне Маркуса. Со ступенек я буквально спорхнула. Огромных моральных сил мне стоило не броситься в его объятья. Я сдержалась. И снова глупо улыбаясь (я чувствовала, что улыбка до ушей, но ничего не могла с собой поделать), я смотрела на него выжидающе.

И откуда во мне вдруг столько желания целоваться проснулось? Сама себя не узнаю.

Перекус, как и разговор, были легкими и нежными. Сама того не желая, я разрешила называть себя рыжей бестией. А под конец мне даже стало казаться, что это комплимент.

Все свои чувства и эмоции я могу описать лишь одним словом — блаженство. Но прощание на остановке снова оказалось тяжеловатым для меня. На эмоциях я сама обняла его, прижавшись всем телом.

От моего неосторожного объятия из него с шумом вышел воздух. Десять извинений вырвалось у меня, а Маркус рассмеялся, немного переминаясь.

— А я и не думал, что ты такая сильная, — пробормотал он, поглаживая ребра.

Я чертыхалась про себя, вслух вновь и вновь извиняясь. Говорил же мне Дорджест, что с людьми надо быть осторожнее, что я могу не рассчитать силу. Вот тебе и наглядный пример. Жаль, что моим подопытным пришлось стать Маркусу Тортону.