– Увы, ждать нас не будут, лучше поторопиться… – Мне не хотелось ничего ему объяснять, Фома мужик правильный: поймет, в чем суть проблемы, полезет на выручку. К чему лишние жертвы? – Я там оставил Митьку за главного в отделении, если к утру не вернусь – ты присмотри за ним.

– А вы-то куда?

– Нам надо. Не трави душу вопросами, идем в интересах следствия. Постарайся, чтоб твои ребята до рассвета просидели у нас за забором.

– Темнишь ты, сыскной воевода… – недоверчиво поморщился Еремеев. – Дай-ка я тебе в дорогу десять молодцов кликну!

– Нет. И Митьке сказал, и тебе настрого приказываю – за территорию отделения не выходить! Может быть совершена вторичная попытка отбить у нас ценного свидетеля… Ждать! Утром разрешаю действовать по обстановке. А сейчас – пропусти!

Фома раздраженно повернулся на каблуках и махнул рукой. Он иногда позволяет себе некоторые вольности, но дело знает и приказы исполняет в точности. Едва мы с Ягой вышли за ворота, как ветер утих, тучи сдвинулись, и лунный свет озарил высокую черную фигуру на противоположном конце пустынной улицы…

Это было похоже на классическую сцену из американских вестернов. Кощей шел медленно, скользящими шагами, засунув руки в карманы то ли плаща, то ли балахона, столь длинного, что полы поднимали пыль. Воротник высоко поднят, голландская шляпа с пряжкой и широкими полями придавала ему окончательное сходство с Клинтом Иствудом. Я страшно пожалел, что у меня под рукой нет шестизарядного американского кольта. Не то чтобы он в какой-то мере мог нам помочь, просто соответствовал обстановке как последний штрих. Я широко расставил ноги, на манер бесстрашного шерифа, поборника законности, прикрывая плечом Бабу Ягу, словно самую прекрасную из всех мексиканок Техаса. С улицы почему-то исчезли все звуки: смолкло стрекотание сверчков, шум ветра, поскрипывание заборов, лепет августовской листвы и перешептывание звезд. Кощей остановился шагах в десяти и начал первым:

– Что, сыскной воевода, вот мы и встретились на узкой тропиночке!

– Да уж не разойтись… – подтвердил я. – Только эта улица с односторонним движением, и уйти придется вам.

– Больно храбр ты, участковый… А может, от страха разум потерял? Или рассердить меня хочешь, чтоб легкой смертью умереть?

– Вопросы здесь задаю я! Что вам понадобилось в моем городе?!

– Что такое? – Кощей сдвинул шляпу на затылок, оттопырив хрящеватые уши, похожие на крылья летучей мышки. – Чей город? Твой?! А я-то думал, ты у нас человек неместный…

– Лукошкино – мой город! – твердо заявил я. – А потому попрошу предъявить документы, гражданин!

Злодей скрипуче расхохотался… Баба Яга за моей спиной долго прочищала горло, пока смогла наконец пропищать:

– Да что ж ты делаешь, простофилюшка?! Он ить из тебя сейчас окрошку натяпает! Целиком сглотнет, да тока погоны и выплюнет! А ты на рожон прешь, ровно дитя малое… Ну-кась, пусти вперед бабушку! Мне терять нечего, я с ним по-свойски потолкую…

– Ух ты… – Кощей резко оборвал смех и втянул плоскими ноздрями воздух. – Это кто ж тут еще обретается? Выходи, не прячься… Яга! Тебя ли вижу, родственница?

– Родственница?! – ахнул я.

– Дальняя! – огрызнулась Яга. – Слыхал небось, что семью не выбирают… Я это, Кощеюшка, я! Не думала, не чаяла тебя в наших краях встретить…

– Да ведь и ты, помнится, в мои хоромы без приглашения ходишь… Значит, правду говорили, будто ты из дела вышла, со старым завязала и в печь на лопате только пироги с капустой сажаешь?!

– К старому возврата нет! – решительно кивнула бабка, с чисто уголовной лихостью щелкнув по зубу ногтем и проведя невидимую черту у себя под подбородком. – Мне супротив тебя, ровно кошке супротив медведя, а только Никитушку я в обиду не допущу!

– Скажите, какие мы благородные стали… – на секунду смешался бессмертный уголовник. – А участковый твой знает ли, сколько народу ты по молодости извела? Скольких царевичей-королевичей, Василис да Марьюшек, Ванечек да Лутонюшек загубила?! «Свежего мясца поем, на белых косточках покатаюся-поваляюся…»

– Немедленно прекратить! – вмешался я, заступаясь за Ягу. – Либо вы сию минуту принесете извинения работнику нашего отделения, либо пятнадцатью сутками не отделаетесь!

– Чего, чего, чего еще?! – отступил Кощей, но опомнился быстро. – И в самом деле, зачем пустые разговоры… Готовьтесь к смерти! Оба!

Мы переглянулись, в руках негодяя ниоткуда появился трехметровый меч, изогнутый причудливыми волнами. Нечто похожее я видел среди шамаханского вооружения, хотя и не таких устрашающих размеров. Кощей с удивительной легкостью взмахнул клинком пару раз – сияния черной стали даже не было видно, только неуловимый свист от разрезаемого ночного воздуха.

– За сабельку-то не хватайся, не смеши людей… – предупредила бабка, и я виновато убрал ладонь с рукояти.

Кощей заметил это и гнусно ухмыльнулся:

– Смотрю я на вас и не пойму, как такие черви бесполезные самому мне поперек дороги стать посмели? Знали ведь, на что шли…

Мы молча кивнули. Слишком хорошо знали…

– За честность вашу, за храбрость да за глупость жалую вас честью великою – сами промеж себя решите, кто первым смерть лютую примет… Да не тяните долго!

– Что делать, бабушка?

– А я знаю, касатик?! Одно скажу, на чародейство мое рот не разевай, я при нем, аспиде лысом, ни одного заклинания и произнесть-то не смогу…

– Все, время вышло! – громогласно объявил злодей. – Мой меч – ваши головы с плеч! Как казниться будем? Сперва участковый, потом Яга? Или наоборот – Яга, участковый…

– А я? – басовито раздалось за нашими спинами.

– А при чем здесь ты?! – раздраженно буркнул Кощей, даже не осознав, что к кому-то обращается.

– А я что ж, опять без работы остануся? Без начальства любимого да без друзей милых… нет уж! Коли пошел такой расклад, так и я с Никитой Ивановичем да с Бабулею Ягулей кровью своей за порядок в отечестве отстрадаю!

– Митька! – возмущенно ахнули мы, а наш молодец патетично выступил вперед, закрывая широкой грудью и меня и Ягу.

– Ах, вон это кто! – опознал героя гражданин Бессмертный, демонстрируя хорошую память. – Узнаю молодца по ухваткам, хотя и обличье у тебя иное было… Давненько не виделись, петух милицейский!

– Щас как дам в ухо! – грозно насупился Митяй. – И за прошлые оскорбительства добавлю! Будете знать, как обзываться… Мне Никита Иванович весь жаргон ваш уголовный растолковал-поведал… Козел!

Теперь уже настала очередь нашего врага изумленно распахнуть варежку. Мы сдержанно похихикали, но служебная дисциплина – превыше всего. Пришлось погрозить пальцем своевольнику:

– Я же приказывал не покидать отделения!

– Виноват! А тока вы здесь живота не жалеете, болтая с преступным элементом, а меня обидели почем зря… Вам, значит, можно? Бабе Яге, значит, тоже? А я, значит, деревенщина необразованная, мне Родину любить не дозволяется?! Нехорошо поступаете, не по совести это…