– Ну так что будем делать, штраф через сберкассу с просечкой в талоне или как?

– Или как, товарищ капитан, или как, – воскликнул я, заранее радуясь, что можно отделаться малой кровью. У меня уже был соответствующий опыт. Мне как-то захотелось быть принципиальным, поэтому потратил я целый день, перетерпел массу издевательств и уплатил за удовольствие 80 рублей…

Он оглянулся, положил мои документы к себе в полевую сумку и совсем уж по-дружески произнёс:

– Значит, так, возьмите 7,80, заверните в газету и принесите ко мне в будку. Положете под сумку. И без глупостей, – добавил он и отправился обслуживать других нарушителей.

Следует сказать, что 7,80 – это бутылка коньяка по ценам того времени, а коньяк, на мой не очень компетентный взгляд, ничем не слабей других напитков той же крепости. К тому же автоинспектор, очевидно, за рулём, и ему ещё добираться со службы… А вдруг его остановит инспектор над автоинспекторами? Что тогда? К тому же автоинспектор – человек простой, не всё же ему коньячком баловаться… Конечно, сразу отучить их всех от пьянства трудно, особенно, в одиночку. Но ведь кто-то должен начать! К тому же, гражданский долг!

Завернул я в газету 3,14. Во-первых, это цена обычной, Московской, а во-вторых, число пи, которое я уважаю ещё со школьной скамьи. Сунул я свёрток под его довольно полную сумку и ещё очень долго жалел, что под рукой не оказалось рубля, на лимонад», – закончил я свой рассказ.

Приняли мы ещё, закусывали сначала по-интеллигентски, лимончиком, а потом всем остальным. И только тогда, когда поняли, что «хорошо сидим», включился Феликс.

«Знаешь, – говорит, – старик, что твоя борьба с коньяком на рабочем месте автоинспектора начала приносить плоды. Правда, в другое время и в другом месте. Было это не то в Киеве, не то в Ленинграде, но не в этом суть. А суть была в том, что на этом самом перекрёстке, между Крещатиком и Невским проспектом, стоял автоинспектор. Перекрёсток этот где-то должен быть, ведь абсолютно параллельных улиц не бывает, ты это ещё понимаешь. А если и случится такое, то всё равно перекрёсток есть, но о-очень далеко.

Так вот этот автоинспектор, – продолжает Феликс, – был настоящий мордоворот, – при этом мой собеседник поднёс руки к лицу, а потом развёл их, чтобы показать, какой он был. – И звали его соответственно – Самсоныч. Был он очень дисциплинирован, потому как приходил ровно в 7.00 и каждый день. Все его знали и очень уважали за то, что он много не брал, но часто, через каждые две минуты по 150 граммов. Недовольные, правда, говорили, что лес страдает не оттого, что много уносят, а оттого, что часто ходят. Но их никто не слушал. Кое-кто специально высчитывал момент, чтобы присутствовать при этом ритуале. Ведь делал он это очень изящно. Останавливал очередную машину, смотрел автолюбителю в глаза, а потом поворачивал голову в направлении Васильевского спуска и следовал в ближайшую рюмочную. Там он не баловал окружающих лишними словами, а подходя к бармену, говорил: «Брр, холодно» или «Брр, жарко», – в зависимости от времени года.

Бармен в эти моменты не жонглировал бутылками, как обычно, а в силу укоренившегося условного рефлекса мгновенно открывал бутылку коньяка, наливал стандартную дозу и обязательно произносил: «Да-а, холодно» или «Да-а, жарко», – опять-таки в зависимости от погоды. При этом он чувствовал себя приобщённым к чему-то таинственному и коллективному, потому что благодарил за любые чаевые и даже слегка наклонял голову в знак почтения.

Так продолжалось бы долго, – продолжал Феликс свой рассказ, – и все были бы довольны, если бы один математик из нашего филиала АН не пошевелил своими могучими мозгами. Он всегда обладал выдающимися способностями, но никак не мог найти им достойного применения, так как его труды редко кто читал, а тот, кто читал, не мог до конца понять всю глубину его замыслов. О всяких там конференциях и симпозиумах стыдно было даже вспоминать. А тут такой, можно сказать, уникальный случай. Ведь час имеет шестьдесят минут, то есть тридцать раз по 150. К тому же смена продолжается все восемь часов! До чего всё просто. С ума можно сойти! А если перемножить на количество автоинспекторов! Их ведь намного больше, чем профессоров математики. Чуть ли не на каждом перекрёстке стоит эдакий красавец. И зарплата, наверное, не такая нищенская, как у нас. Вот, оказывается, как можно решить глобальную задачу утечки мозгов!

Долго думал талантливый человек как прибыль из одной плоскости перевести в другую, как бы в другое гиперпространство, но ничего не получалось. Ни один из известных математических подходов не подходил.

«Нужно привлечь специалистов смежных областей, – подумал он, – философов, психологов, экономистов, налоговиков, юристов. Всё равно в одиночку такое не поднять. Но на всякий случай нужно застолбить и расписать постановку задачи. Главное, – как говорил Наполеон, – ввязаться в борьбу»…

Начальство института почему-то не затрепетало от счастья, но отправило свои соображения по инстанции. Итак, отличная идея медленно, но верно продвигалась по ступенькам иерархической лестницы всё выше и выше, пока не дошла до самого решительного, которого все почему-то называли нерешительным за то, что свою миссию – руководить – он понимал уж очень дословно: руками водить.

«Какой прекрасный случай, – подумал он. – Здесь можно одним щелчком убить несколько целей, даже те, которые сейчас и не видны, ибо находятся где-то за бугром».

Самсоныч, конечно, тоже был не дурак – продолжал Феликс. – Ведь не зря на своей будке, в которую он иногда заходил, разгоняя прислонившихся мальчишек, написал транспарант: «Хлопцы, не валяйте дурака». Конечно, его все знают, и уважают, и хотят предостеречь… по несколько раз в день… Поэтому после очередного предупреждения он только похмыкивал и как бы говорил: «Кажный должон делат свою работу». – Но шмон приближался.

И вот тогда, когда все всё знали и собрались в рюмочной, и стояли, вздрагивая от напряжения, а фотокоры осветили помещение и боялись упустить этот долгожданный момент, открывается дверь, входит Самсоныч со своим клиентом, на роль которого пригласили самого Сильвестра Талонова из Голливуда. Он прилетел на собственном самолёте. Согласился он только потому, что на одесском рынке ему кто-то по секрету сказал, что такого нигде не увидишь, ни в Чикаго, ни в Мелитополе, а он как раз искал оригинальный сюжет для сценария… И вот, все приподнимаются на цыпочки, Самсоныч произносит свою коронную «Брр, холодно», а бармен отработанным движением открывает бутылку и наливает стандартную дозу. Самсоныч берёт в руки этот стопарик, делает ритуальный выдох и… В этот самый момент появляется откуда-то рука и опускается на сосуд (крупный план)… Всё.

Самое интересное позади. Всё снято, зафиксировано, запротоколировано. Переписаны свидетели и прочие заинтересованные и не очень лица.

Засомневался только один мужичонка, который совершенно случайно оказался здесь по дороге в театр «Красный факел». Туда он ходил не на спектакли, а пить пиво, которое давали всем купившим билет. Многие считали его большим специалистом по выпивке, чуть ли не чемпионом, а кое-кто называл его просто алкашиком. Вот он-то и оказался самый-самый, как Фома.