Ной улыбнулся. Такое подробное описание указывало на то, как глубоко запала девочка в душу Джимми.

— Но дело не только во внешности, но и в ее характере, — в довершение сказал Джимми.

— А какой у нее характер?

— Она живая, веселая, независимая в суждениях. Я познакомился с ней утром того дня, когда убили Милли. Я спросил Бэлль, не проститутка ли она, раз живет в борделе.

— И что она ответила?

Джимми улыбнулся.

— Она ужасно возмутилась и сказала: можно жить во дворце, но не быть королевой. Но оказалось, что она на самом деле не знала тогда, кто такие проститутки, и выяснила это, только когда увидела, как убили Милли.

Ной зарделся. На него неожиданно нахлынули воспоминания: Милли стоит перед ним в одной рубашке, берет его руку и кладет себе на грудь. О Милли у него были только приятные воспоминания, и ему не нравилось, когда ее называли проституткой. Не нравилось думать о том, что означает это слово.

— У таких девушек, как Милли, обычно невелик выбор профессии, которой можно было бы зарабатывать себе на жизнь, — заметил Ной. — То же можно сказать и об Энни. Ее заставили заниматься проституцией. Поэтому говори почтительно об этих женщинах, ведь именно мужчины, такие, как мы с тобой, превратили их в тех, кем они стали.

— Я знаю, — с негодованием ответил Джимми. — Как бы там ни было, в следующую нашу встречу с Бэлль, когда мы прогуливались по набережной, она рассказала мне, что видела, выложила все как на духу и расплакалась. Мне кажется, подобное прозрение для девушки просто ужасно.

— Вы встречались с Бэлль всего дважды?

Джимми угрюмо кивнул.

— Она произвела на меня неизгладимое впечатление, поэтому я очень обрадовался, когда она согласилась со мной дружить. А потом ее похитили, и я не успел узнать ее получше.

Они подходили к железнодорожному вокзалу. Ной остановился, чтобы купить газету. Он хотел просмотреть парочку своих статей, которые должны были выйти в свежем номере.

— Ты раньше ездил на поезде? — спросил Ной у Джимми, меняя тему разговора, потому что увидел, насколько воспоминания о Бэлль болезненны для юноши.

— Один раз. Мама возила меня в Кембридж, где должна была подогнать платье для своей клиентки. Город чудесный, но туда очень, очень долго ехать.

— По-моему, Дувр находится не дальше, чем Кембридж, километров сто, не больше, но когда ты ребенок, даже час пути кажется вечностью.

— Раньше я никогда не видел моря. Мы сможем посмотреть на него в Дувре?

— Разумеется, — засмеялся Ной. — Жаль, что сейчас слишком холодно для купания.

Дорога в Дувр действительно оказалась длинной, к тому же в вагоне было очень холодно. Когда путешественники прибыли на место, нос Джимми покраснел и стал почти такого же цвета, как и его волосы.

— Тебе нужно теплое пальто, — сказал Ной.

На Джимми был только потертый твидовый пиджак и серое кашне на шее.

— Мне не хочется просить у дяди, — ответил юноша. — Мог пообещала, что поговорит с ним об этом, и о новых сапогах тоже — мои уже все в дырах, — но, наверное, забыла о своем обещании.

— У меня дома в Лондоне есть пальто, которое мне уже малó, — сказал Ной. — Когда мы вернемся, я тебе его принесу. Но сапоги я сам донашиваю до дыр.

— Вы очень модно одеваетесь, — заметил Джимми, с восхищением глядя на темное, до колен, пальто Ноя, на его котелок и крахмальный ворот рубашки.

— Приходится по роду деятельности, — объяснил Ной. — Разве станут люди, с которыми мне нужно побеседовать по поводу страховки, принимать меня всерьез, если я буду выглядеть как уличный торговец? Мама всегда говорила: «По одежке встречают».

— Моя мама тоже так говорила, — сказал Джимми, когда они шли по дороге к пристани. — Я всегда хорошо одевался, пока она не заболела. После этого нам пришлось тратить деньги на кое-что поважнее: на еду и лекарства. Раньше я мечтал о том, чтобы перестать расти — тогда мне не пришлось бы покупать новые вещи.

Ной положил руку парнишке на плечо.

— Твоя мама очень гордилась бы тобой, — заявил он. — Подозреваю, что тебя полюбил даже твой сварливый дядя!

Джимми засмеялся.

— Когда к нему привыкнешь, он кажется не таким уж плохим. Мой дядя лает, но не кусает. Мама говорила, что он стал таким, когда его возлюбленная сбежала с другим мужчиной. Я думаю, что теперь, когда Мог останется жить у нас, Гарт повеселеет, потому что она ему по-настоящему нравится!

Увидев море, Джимми замолчал. Ветер подгонял огромные волны, которые с невероятной силой разбивались о галечный пляж.

— Летом море совсем другое, — объяснил Ной, заметив, что юноша немного испугался увиденного. — Оно становится такого же цвета, как и небо, поэтому сейчас оно темно-серое. Но солнечным днем море красивое, прозрачное, голубое, а волны — ласковые. Может быть, мы сможем приехать сюда летом, чтобы ты полюбовался красотой.

— Море такое большое, — голосом, полным благоговения, произнес Джимми. — Кажется, что оно простирается бесконечно.

— И все же до Франции отсюда рукой подать, каких-то тридцать километров. Люди могут преодолеть это расстояние вплавь!

— Только не в такой день, как сегодня, — засмеялся Джимми. — Посмотришь на море, и уже холодно.

Джимми был потрясен тем, как Ной переубедил мужчину в билетной кассе. Это был жалкий на вид человек с вытянутым лицом, который сперва отнесся к ним враждебно и повторял, что не дает никакой информации о пассажирах. Но Ной сообщил, что он представитель страховой компании и у него есть разрешение полиции на то, чтобы проводить расследование. Это заставило кассира открыть гроссбух и просмотреть список пассажиров в интересующий их день.

— Господин Кент и господин Брейтвейт, — произнес он. — Теперь я их припоминаю… они хотели занять каюту.

— С ними была юная девушка?

— Нет! Только они вдвоем.

— Припомните, пожалуйста, как выглядел господин Брейтвейт, — попросил Ной.

Кассир нахмурился.

— У него вьющиеся волосы… Он намного приятнее, чем его спутник. Это все. Было уже темно, а освещение тут плохое.

— Могли ли они провезти девушку на корабле незамеченной?

— Нет. Билеты проверяются еще раз, когда пассажиры поднимаются на корабль по трапу. Мы тщательно следим за этим.

— Вам известно, на чем господин Кент и господин Брейтвейт прибыли к парому?

— Отсюда мне не видно, но думаю, что в экипаже или коляске, поскольку у них с собой был сундук.

— Сундук! — воскликнул Ной. — Большой?

— Не знаю, они его сюда не заносили. Я просто слышал, как один из носильщиков спрашивал, не нужна ли им помощь.

— Значит, вот как! Они перевезли Бэлль в сундуке, — сказал Ной, когда они с Джимми вышли из кассы.