Сажусь за руль, думая о том что возможно наедине в машине нам удастся поговорить. Но в последний момент принцеска Бориса в салон затаскивает, к себе на заднее сиденье. Спорить с ней бессмысленно, да и Герман с женой тоже выходят на крыльцо и наблюдают за девчонкой. Марина что-то шепчет мужу на ухо. Он кивает и недовольно смотрит на Бориса.

На этот раз Леа пожелала, чтобы ее отвезли на Роллс — Ройсе — новая покупка Германа, подарок для Марины. И пощечина ей от падчерицы. Но мачеха виду не подает.

Еще одно неприятное событие произошло на днях — Иван на выходном занимался ремонтом и неудачно оступился с табуретки. В результате трещина лодыжки, наложили гипс. Но даже в таком состоянии, не взял больничный, и продолжал координировать работу охраны на костылях. Меня же назначил своим «заместителем». Я не собирался долго прохлаждаться на этой работе, по сути уже должен был свалить. Но не хотелось подводить отличного мужика. И с Леа нужно было довести ситуацию до логического конца. Не мог я уйти, не сделав ее своей. А она наоборот, словно все вознамерилась сделать, чтобы не подпустить меня к себе.

Всю дорогу Леа ласково щебетала с Борисом, тот окончательно растаял, начал отвешивать комплименты. Придурок. Я же хмуро смотрел на дорогу, типа мне абсолютно насрать что происходит сзади. Охота обжиматься, так хоть заслонку водительскую подними, малыш. Или для меня представление?

— Ты такой милый. — Нарочито громко произносит Лизка. — Только рубашка ужасная. Сейчас купим что-нибудь более подходящее.

— Ой, не нужно, Елизавета Германовна, — смущается Боря. — Завтра выходной, сам что-нибудь присмотрю. Вы только скажите, какой цвет вам нравится.

— Не называй меня по имени отчеству, — смеется Леа. — И на «вы» не смей, сколько уже просила. Я себя бабулей твоей чувствую.

— Так ваш отец велел…

— Это он пошутил. Не бери в голову. Ты мой, значит я решаю, как ты должен говорить и что носить.

— Хорошо, как скажете, — сразу соглашается. Сосунок.

— Ты мне нравишься, мы поладим. Не то что этот губастый бука, — не упускает момента уколоть меня Лизка.

Молчу, тихо свирепея. Я должен был ожидать такого развития событий. Как дебил розовые замки понастроил. И теперь расплачиваюсь разбитыми иллюзиями. Лиза не собирается меня прощать. Ей это не интересно. Гораздо приятнее флиртовать, сталкивать лбами, провоцировать. Видимо это ее заводит. Я совершил большую ошибку — забыл, как однажды влепил ей пощечину. За то что поранила Скорос. Надо было помнить это всегда. Не забывать, ведь и она, уверен, запомнила. Возможно все произошедшее, даже ее страстное поведение в доме Бурмистровых — лишь игра. А я, как кретин на удочку попался. Не везет мне с бабами, и почему я позволили себе забыть об этом? Дурак, одним словом…

И что теперь? Впору возрождать в себе чувства к Скорос, гораздо более безопасные, как теперь выясняется. Но не выходит, да и Василина теперь далека как никогда. Замужем, счастлива с другим, беременна. Знаю, что никогда моей не будет. Может вообще все было лишь чувством соперничества с моей стороны?

Леа с Борисом под ручку заходит в торговый центр, а мне пренебрежительно велит на улице ждать. Как псу дворовому. Делаю абсолютно равнодушный вид. Возвращаются через час, Борька сияет как новогодняя елка. Жаль пацана. Пережует и выплюнет… В руках Бориса — гитара.

— Мне Лиза купила, — тихо говорит, поравнявшись со мной. На лице — абсолютное счастье. Деревенский дурень. Ты хоть понимаешь, что никогда ей не быть твоей?

Продолжаем шопинг поездку и с каждой минутой меня накрывает все сильнее. Лизка, похоже, решила сделать все возможное, чтобы вывести меня на эмоции. Меня даже не столько ее поведение глупое и развязное напрягает, сколько взгляды Бориса — он ими буквально прожигает Белоснежку. А мне рожу ему начистить хочется. И в то же время понимаю, что он не виноват, совсем пацан еще. Да и она — девчонка глупая. Красивая настолько, аж глазам больно. Стоит только взглянуть на нее и охватывает желание взъерошить ей волосы. Стиснуть в объятиях. Поцелуями стереть помаду с губ. А потом вспоминаю что она уже не хочет меня… и охватывает отчаяние. Я конечно успешно борюсь с этими глупыми сиюминутными слабостями. В прошлом, особенно в детстве, стоило мне только получить недоступную вещь, я тут же терял к ней интерес. С женщинами всегда так было, пока не зацепила Скорос. Может старым становлюсь, ищу тихую гавань, остановку? Вот только Лиза ни на грамм не спокойная. С ней особый случай. Не могу ее получить, не выходит, и не могу спокойно идти дальше. Самое смешное — такой типаж женщин вообще не мое. Слишком капризная, самоуверенная, кокетливая. У нее злой язычок, и слишком сексуальные наряды. Как оденется — аж закипает внутри, хочется отшлепать по попе, научить уму разуму. Слишком вызывающий, яркий стиль… Или на ней любая шмотка смотрится секси? И куда смотрит Герман — в таких кожаных шортах и топе, как на ней сегодня, остаться девственницей почти нереально!

Вот такие мысли занимают мой мозг, пока жду возле очередного бутика. Из которого выходит Белоснежка, отчего-то в одиночестве.

— Где Борис? — спрашиваю. — Или он сбежал от тебя? Задолбала флиртом?

— Может это он меня утомил? — отвечает с обидой в голосе.

— Так где он?

— Я его за мороженым послала. Что-то он долго…

И садится в машину. А я, не успев сам понять, что к чему и зачем это делаю, бью по газам…

* * *

Одно хорошо — принцеска сидит спокойно, никаких тебе визгов и воплей в стиле «Что ты такое творишь, я папочке нажалуюсь». Не знаю куда везу ее. Хочу как можно дальше. В лес… в логово, в пещеру. Но мы, бл*дь, в центре Москвы, везде пробки, не выдерживаю и сворачиваю к небольшому парку на Чистых прудах. Останавливаю машину. Здесь так хорошо после шумного центра. Тишина, нет почти никого. И март — такой на редкость теплый, градусов пятнадцать, ослепительное солнце. Самое время для прогулки.

— Выходи. — Говорю Лизке.

— Что все это значит? — она и не думает мне подчиняться.

— Поговорим… Погуляем.

— Мне не хочется гулять с тобой, Штаховский. Я надеюсь твой псих прошел, и ты отвезешь меня обратно. Борис, наверное, волнуется. И мороженое растает.

— Какое мороженое?

— То, за которым Борис пошел. Я пломбир люблю, в шоколаде.

— Вылезай, твою мать, сам куплю тебе пломбир, раз приспичило. А потом нам надо поговорить.

— Не хочу.

Выскакиваю с водительского, подлетаю к задней двери и вытаскиваю принцеску из машины за локоть. Она не сопротивляется, но и энтузиазма не проявляет. Вся из себя нарочитое равнодушие. Ладно. Все равно уже здесь — значит разговору быть полюбому.

Тащу ее в парк, оглядываясь по сторонам, ищу глазами палатку с мороженым. Вот и она.

— Вон палатка — видишь? Шоколадный значит?

— Я уже не хочу! — упирается Лизка. — Мне больно, Штаховский! Ты мне руку выкручиваешь. Ведешь как придурок себя!