POV Якоб

Пробраться в комнату малышки легко… А вот дождаться ее — гораздо сложнее. Меня сводит с ума едва уловимый замах сладковато-цветочных духов, которыми она видимо подушилась перед выходом. Для кого подушилась? Меня терзают эти мысли. И одновременно злит, бесит сознание того, что уже ревную. Что не смотря на похабное поведение Белоснежки, меня не отпускает, наоборот, все сильнее залипаю на ней. Я не знаю, что произойдет в этой комнате когда она вернется. Опять не то место. Неподходящая ситуация. Неоправданный риск. Но в голове — дурь полная. Только о сексе могу думать. О сексе с золотоволосой малышкой. Дерзкой, непокорной, но невыразимо сладкой. Столько лет держался, давил в себе эти чувства. Убеждал себя, что она не то, что мне надо. Слишком стервозная, ненавижу таких. Слишком непредсказуемая.

Так что изменилось? Не могу понять. Дотронулся до нее, вдохнул запах, пометил спермой. И сорвало планку. Хочу и все. Ни о чем другом не могу думать.

Жду и с ума схожу. Один час, второй. В ванну сходил. Провел рукой по полотенцам, которыми вытирается. Понюхал зубную щетку. Больной на всю голову, даже спорить не о чем. Как зверь ищу следы и запахи своей добычи. Хочу увезти ее прямо сегодня. Далеко. Только об этом могу думать.

Наконец слышу ее шаги. Неподвижно замерев в темном углу наблюдаю, как малышка снимает платье. Движения не нарочитые, простые, естественные. Она не знает что за ней наблюдают. В одном белье проходит вглубь комнаты — и я завыть готов от возбуждения, яйца сдавливает и дергает, болезненно, и в то же время, это приятная боль. Но разрядка важнее.

Вот только не рада мне Белоснежка. Отбивается, дерзит, кричит, чтобы убирался. Как кошка дикая, хрен справишься. Мне удается стянуть с нее лифчик, вобрать в рот сладкий сосок, но это все что успеваю — и она снова разъяренно сражается со мной. Только еще больше распаляя.

— Это из-за испанца, малыш? Скажи, и я отстану. — Вырывается у меня.

— Мои отношения с Антонио тебя не касаются!

— Отношения? Папеньку решила порадовать? Значит, можно скоро ждать объявления о помолвке? — спрашиваю язвительно, а у самого все внутренности скручивает от ревности.

Но в то же время не верю, что Антонио мне соперник. Он был до меня. Если бы хотела — давно отдалась ему. С ее то страстностью…

Провожу руками по ее спине и кладу ладони на шею Лизы. Кончиками пальцев поглаживаю линию подбородка, погружаю пальцы в ее волосы.

— Он тебя возбуждает? Так, как я? — пристально вглядываюсь в ее глаза, сейчас они цвета штормового моря, буквально тону в их ярости. Лиза упирается ладонями в мои плечи, но я лишь крепче обхватываю ее голову. Не причиняя боли, но и не выпуская из тисков.

— Это тебя не касается! Отвали, понял! Уходи сейчас же отсюда.

Но на меня не действует. Наклоняюсь и почти касаюсь губами ее губ. Продолжаю допытываться:

— Хочешь его? Так же как меня хочешь? Так, как я тебя? Сильно, аж все болит. По тебе болит, малыш…

Белоснежка резко втягивает в себя воздух. И начинает сопротивляться как безумная, руками лупит куда придется и наконец вырывается из моих объятий. Вскакиваю, не в состоянии разумно мыслить. Если бы мог — наверное, ушел бы. Еще переждал. Но сейчас уже никакая сила не оторвет меня от нее.

— Отпусти меня и убирайся! Я тебе не шлюха!

Пощечиной бьют эти слова. Она права. Я ведь как со шлюхой с ней обращаюсь. Так нельзя с девочкой. Но у меня реально едет крыша, стоит только рядом оказаться. Дышу глубоко, пытаясь успокоиться. Но когда снова убираться приказывает, опять срываюсь. Подлетаю вплотную, хватаю за плечи и к себе притягиваю. Я должен ее поцеловать. Почувствовать ее вкус. Иначе просто сдохну. Это какая-то невероятная, безумная потребность в близости. Наваждение, бешеный смерч, который захватил в воронку и не выбраться. Пытаюсь добраться до ее губ, но Лизка в ярости, отталкивает меня, лупит по щекам, а я в ответ еще больше дурею от желания, которое разгорается с каждым ударом, с каждым прикосновением.

Не отпускаю, снося удары, прижимаю к себе жадно, стискиваю в объятиях, обхватываю за подбородок, сильно, чтоб не могла вырваться. Впиваюсь в губы жадно, грубо, погружаю язык, зарываюсь пальцами в волосы. Мы падаем на кровать, нависаю над девушкой, продолжаю непрерывно целовать ее, покусывать ее губы, а потом снова и снова глубоко погружать язык в ее рот. В какой-то момент Белоснежка перестает сопротивляться. Все еще упирается ладошками мне в грудь, но уже не отталкивает. Лежит покорно, и меня затапливает волна нежности.

Но в следующий момент раздается стук в дверь, я машинально скатываюсь с постели, Лизка тоже вскакивает на ноги. На меня — ни единого взгляда. Бежит к двери. Внутренне сжимаюсь, готовясь к драке. Но Белоснежка не открывает дверь, лишь спрашивает:

— Кто?

— Дорогая, это Марина. Извини что беспокою… Я проходила мимо двери и мне показалось что ты стонешь…

— Да… я спала. Приснился плохой сон.

— Можно мне зайти на минуту?

— Я… сейчас, только наброшу что-нибудь.

Лизка разворачивается ко мне и шипит: Гардеробная. Толкает меня к двери в глубине комнаты. Я туда заглядывал, пока ждал. По площади — даже больше самой спальни. Сплошь завалена тряпками, сумками и обувью. Вот туда сейчас заталкивает меня и захлопывает дверь. Быстрые шаги — наверное, набрасывает на себя что-то. При мысли об обнаженной, красивой как куколка девушке, которая спешно одевается, чтобы скрыть следы моих засосов на своей груди, у меня снова тянет в области паха. Член распирает штаны. Но сейчас, увы, не до этой проблемы. Весь обращаюсь в слух. Зачем мачеха пришла к Белоснежке в такой час? Не к добру это, явно.

POV Леа

Ночной визит мачехи с одной стороны можно сказать спас меня. С другой — взбесил своей бесцеремонностью. Чего она вообще приперлась? Еще и стоны услышала! Спальня отца в другом крыле. С какого перепугу она мимо моей комнаты шныряет? Что вынюхивает?

Набрасываю очень быстро спортивные домашние брюки и свитшот из мягкого велюра с розовыми ушками. Открываю дверь и приглашаю мачеху внутрь. Хотя мне ужасно неприятно ее вторжение в мою комнату. Не хочу видеть ее здесь. Но если не впущу — еще надумает чего. Решит, что мужчину у себя скрываю. Ведь на самом деле так и есть — хоть и не по своей воле.

И вот сейчас власть в моих руках — могу уничтожить Якоба одним только возгласом, точнее — могла несколько минут назад. Но я не раздумывая спрятала его. Значит, не готова расстаться со своими иллюзиями, что бы там не кричала ему? Наверное так и есть. Но и стелиться не готова.

— Что ты хотела? — спрашиваю холодно. — Довольно странное ты место для прогулки выбрала. Противоположное крыло дома. Что, в своем уже все осмотрела, заскучала?

— Я тебя понимаю, Лиза, — елейно отвечает мачеха. Я свалилась как снег на голову. Герман должен был подготовить тебя… Но он боялся что ты не поймешь.