встречаются – иногда не в самых удачных воплощениях. И нужно переждать эту жизнь, и в следующей снова – искать. Может быть, выйдет получше.

– Я нашла тебя здесь как могла, – тихо сказала она, бросая сигарету в глубь города.

– Что? – спросила Ольга.

– Ничего. Пойдем.

Они вернулись на сиротливую улицу, засаженную кленами и тополями, коротко обнялись, стараясь не слишком касаться друг друга – как сквозь воздушную подушку безопасности, и пошли – каждая своей дорогой. Марьяна – в метро, Ольга – в такси.

Марьяна помнит, как все это начиналось, как горел Ольгин взгляд. Ее взгляд горел не по ней. По ней звенел колокол, звенел всеми церквями этого города, заполненного куполами. Наверное, если посмотреть на него из космоса, можно увидеть лишь позолоченные ножки перевернутых бокалов и черные маслины раскрытых зонтов.

Это лето будет дождливым, сказала ей много лет назад продавщица в секонд-хенде.

Марьяна отложила майку и купила свадебное платье: белое, в цветах, с полоской жемчуга на спине. С длинной мантией шелкового хвоста, на котором можно ехать по полу, если ты кошка или собака миниатюрной породы. Если ты хомячок.

Если ты хомячок, жаждущий свободы, не представляющий толком, на что она тебе сдалась.

Купила и написала Демьяну: «Со свадебным платьем решено».

Потом пришла домой и сказала ему: «Ну хорошо, Ян, хорошо, давай уедем».

Уезжали в августе. Демьян откуда-то притащил чемодан размером с трехэтажный дом.

Марьяна сложила туда книги и немного одежды, а он спросил: ты на каникулы едешь?

Ну примерно да, она не верила, что у них так надолго получится. А потом девочки – Марта сначала, потом Ася. Одна за другой. Ольга всерьез радовалась, присылала подарки детям, плакала даже, когда она ей впервые фотку младенца отправила. Так и написала: плачу от радости за тебя.

Вообще, когда Марта родилась, они почти не общались. Так, открытки на Новый год и день рождения. Марьяна писала ей: «Будь здорова и по возможности счастлива». Ольга писала в ответ: «Надеюсь, вы не болеете». Это было нелепо.

С Яном зато идеально.

Когда они впервые приехали с Мартой в Россию, тут же пришла знакомиться. Демьяна, конечно, не было. Марьяна обняла Ольгу и стояла так добрые несколько минут, а футболка намокла от молока. Когда вспоминает это сейчас – в животе проплывает скользкая рыба, бьется башкой о борта.

Нужно было тогда разводиться и умолять Ольгу остаться с ней. Но вместо этого они с Демьяном снова уехали и зачали Асю. Или даже зачали ее в ту же ночь. Почему-то радость от встречи с Ольгой подействовала на Марьяну так: она настолько ею до краев наполнилась, что и на Демьяна расплескалось.

И могло бы так всю жизнь продолжаться, наверное, если бы вдруг не умер отец и Марьяна не приехала в Москву, не взяла Ольгу за руку в музее и не почувствовала, что вот: вот он (или она? Есть ли разница?), тот единственный мой человек, которого я так ждала – чуть с ума не сошла.

Ольга руки не отняла, улыбалась ласково. Говорили долго. Несколько часов – водка лилась рекой. Марьяна внутри трещала, как сосновые дрова в костре, но не решалась узнать, что там у Ольги. Поэтому отпустила. До утра гуляли как пьяные (даром, что пьяные и были) по сонному городу, хохотали, немного плакали, потом вспоминали что-то необязательное, потом Марьяна посадила ее в такси. «Невыносимо тебя люблю», – сказала она, прижавшись, как маленькая. Ольга вздрогнула, шагнула в любезно распахнутую дверцу, исчезла. Как можно было отпустить ее? Очередная глупость.

Домой вернулась другой. Ян заметил это, решил не спрашивать: пройдет, наверное. Невозможно все время присматриваться к человеку и искать в нем ущерб. Может быть, просто устала, может быть, тоскует по отцу. У каждого свои недостатки и раны. Надо это пережить, постараться. Ян считал себя великодушным. Марьяна внутренне была ему благодарна. Следующая неделя далась тяжело. Ольга соскочила и исчезла в тумане, никаких писем, сообщений и надежд. Марьяна мучилась, крутилась во сне, постоянно вращала в голове диалог, бывший монологом отчаяния, мечтала о встрече.

Потом: магазины, новый семестр, куртки и шапки, школа, уроки, быт. Все как-то стерлось, улеглось, Ян проявил терпение. Однажды утром Марьяна даже почувствовала к Ольге отвращение. Стало полегче. Она высунула руку из-под теплого одеяла, обняла Яна, прижалась к нему. «Ты чего?» – спросил он, удивившись. «Как думаешь, успеем, пока дети не проснулись?» – спросила она. «Успеем», – поспешно кивнул Ян и даже застеснялся собственной радости.

Они всегда успевали. Марьяна старалась тихо, чтобы никого не разбудить. Но в этот раз тихо не вышло: злилась, а злость – не тихое чувство.

Но все равно – Марта пришла уже после. Они лежали под одеялом, уставшие.

Жаль, что этого ненадолго хватило.

34. Нападение

Вызвали его во время лекции. Ян замолчал на середине фразы, сразу же, как только открылась дверь, и понял – вот оно. Случилось. Кивнул ассистенту, что подойдет сейчас же, а сам присел, чтобы успокоиться. Студенты смотрели на него обеспокоенно. Кто-то спросил:

– Мистер Ян, все в порядке?

Он прикинул, могут ли они уже быть в курсе, но, как бы там ни было, через полчаса или завтра они все равно узнают все. Нужно было действовать правильно, чтобы не стать посмешищем.

– Да, да, все хорошо. Небольшое недоразумение, но, возможно, какое-то время мы встречаться не будем.

– Это из-за той студентки? – раздался чей-то голос, и Ян внутренне порадовался, что сразу же обозначил произошедшее как «недоразумение» и вроде как не стал лгать.

– Произошел неприятный инцидент, – сказал Ян, вытирая пот со лба, который бежал струйками, как в спортзале. – Но мы – я имею в виду университет – со всем разберемся. Не волнуйтесь.

Он отпустил студентов, многие из которых пообещали ему свою поддержку и положительные характеристики, и на ватных ногах пошел в сторону кабинета декана. Он судорожно думал о том, что сейчас нужно сказать – так много зависело от этих первых слов, от его раскаяния, сожаления и признания вины, но и переборщить с этим нельзя – чем больше вины он возьмет на себя, тем меньше шансов, что его помилуют.

Профессор Бенэт сидел в кресле и мял в руках бумажный стаканчик от кофе. Когда Ян вошел, он поспешно встал и протянул ему руку.

– Садитесь, мистер Ян, садитесь. Полагаю, вам известно, почему я вас пригласил, да еще и так срочно?

Бенэт подал