Бородатый кеолотианец обмотал поводья вокруг об ломаного сука и уселся прямо в грязь, даже не думая разгрузить пони. Овиссиец тоже выглядел усталым. Он неодобрительно, но сдержанно взглянул на товарища, вздохнул и принялся снимать поклажу.

– Слышь, Всадник, надо нам их освежевать до выхода, а то черви шкуры попортят.

– Знаю, – раздраженно сплюнул кеолотианец, привалился спиной к пню, скрестил ноги и закрыл глаза, теребя что-то в руках. – Клятая кроличья лапка. Тоже мне, заплатили! Да еще трать время на новую встречу…

Пип взглянул на то, что кеолотианец вертел между пальцами, и подумал, что этот дурак не может даже кролика от зайца отличить.

– Так что мы теперь будем делать? – спросил овиссиец.

– Пойдем туда, где сливаются реки, и будем надеяться, что получим пристойную плату и вести с гор. Не хочу тут вкалывать за здорово живешь, и на встречу на Знаменном Откосе без новостей приходить тоже не хочу. А потом отправимся в Кеолотию продавать шкуры, – сказал коренастый неряха-иноземец. – Придется нам самим о себе позаботиться. Можешь начинать свежевать, а я пока отдохну. И состряпай чего-нибудь позавтракать.

Пип увидел, что охотник, хоть и притворяется спящим, следит за ним из-под опущенных ресниц.

– Все с волчатами нянчишься? – насмешливо спросил тот. – Эй, постой-ка, а третий где?

Он вскочил и с рассерженным видом шагнул к Пипу, который невольно сжался от страха, что его ударят.

– Он ночью умер, и неудивительно, – сказал мальчик, кивком указывая на засыпанную листьями могилку. – Он был слишком слаб, чтобы есть, как следует. Остальным я отдал свою еду, а не то они тоже умерли бы.

– Он две сотни дукатов стоил, – застонал охотник и злобно велел Пипу: – Остальных валяй, дальше корми. – Потом улыбнулся и добавил: – Говорят, тут на севере бельбидийцы суровые ребята, а на самом деле они мягкие, как костный мозг. Палец, фазаны у тебя? Парнишка-то может нам пригодиться.

На колени Пипу швырнули несколько связанных за лапы фазанов. Что ж, раз хочешь завтракать – не ленись. Он принялся ощипывать птиц. Охотники, давно уже забравшие у мальчика драгоценный лук и колчан, ножа ему не доверяли, и в конце концов Палец решил, что лучше сделает это сам. Когда фазаны были нанизаны на вертел над огнем, он опять вернулся к пони и их кровавому грузу. Пип сел возле дерева и стал со страхом смотреть, как охотник режет и выкручивает волчьи тела, сдирая с них шкуры. Изуродованная рука мешала ему больше, чем Пип ожидал.

– Со всего баронства в год положено всего сто волков, – сказал неугомонный мальчишка.

– Да неужто? Ну, эти-то не для короля Рэвика, – засмеялся Всадник. – Сто волков в год. Чушь! Так Бельбидию от этих демонов никогда не очистят. Нет, эти пойдут на рынки в Кастабриции, там купцы все как один славные ребята, хорошо платят. От барона Торра-Альты я получаю по двенадцать гиней, а в Кеолотии – по пятьдесят дукатов.

Палец с неприязнью взглянул на двух волчат, тершихся о брюхо Трога.

– Надо их убить.

– Знаешь, Палец, – сказал Всадник, – твоя беда в том, что ты не видишь возможностей. Живьем они для нас – большая удача. Добавят перцу в лучшую линию бойцовых собак. Скрестить их с кем надо, и раз – лицо королевской крови мною довольно. Волчата, да еще пес – лучшего подарка для Его Важности и не придумаешь. Получу его расположение.

– Мы получим, – поправил Палец.

– Ну, мы. Только что-то я не вижу, чтобы ты мне помогал. Только жалуешься все время.

Фазан кое-где обуглился, а кое-где остался почти сырым, но все равно оказался жуть как вкусен. Пип жадно смолотил свою долю, Трогу отдал кости, а для волчат разжевал немного мяса. «Кто бы мог подумать, что я сделаюсь нянькой на псарне», – вздыхал он, но огорчился, когда Всадник отобрал у него серого волчонка и сунул обратно в мешок.

– Эй, – крикнул Пип, – ему же больно! Всадник пнул его сапогом в бедро, цепь зазвенела и натянулась. Пип уже почти успокоился, и тут кеолотианец подхватил белую девочку. Она вцепилась ему зубами в большой палец. Пил не мог не улыбнуться, но сразу же об этом пожалел, кеолотианец хлестнул его по губам. На языке почувствовался вкус крови.

Охотники взвалили Трога на спину одному из пони, рядом с дюжиной волчьих шкур. Пип знал, что в Лове то и дело ставят капканы, и волков скоро вовсе не останется. Вернее, желтогорских волков, поправил он себя. Во всей поклаже он не видел ни одной шкуры черномордого волка.

– Куда направляемся? – мрачно спросил он.

– Ты что все болтаешь, пацан? – рявкнул Палец. – Не нравится мне тебя слушать. Может, поймешь, что лучше тебе помалкивать? – Он отвернулся и посмотрел на нервно переговаривавшихся кобольдов. – Всадник, там какой-то крупный зверь.

– Да кабан, небось, – отмахнулся тот. – Будь это черномордый волк, они бы все уже на верхушках деревьев сидели.

Пип услышал, как хрустнула ветка, и расслабился. Это были не волки.

Они двинулись в путь. Кобольды все так же беспокоились. Один-другой время от времени отбегал в тень, а потом возвращался и шептался с остальными.

– Ведите себя, как следует, слушайтесь меня. А то помните, что я говорил про Хобомань! – пригрозил им Всадник. Затем пронзительно свистнул, подзывая собак.

Бурые длинномордые гончие, тяжело дыша и пуская слюни, сгрудились у его ног. Один из кобольдов заверещал и указал куда-то рукой.

Пип посмотрел туда и увидел наверху, в кроне большого бука, тень. Всадник уже щелкнул пальцами, прокричал что-то на своем языке, и собаки кинулись вперед, в погоню. Почти сразу они исчезли из виду. Одна залаяла, стихла, потом все завыли, и Пип услышал шаги бегущего по сухим листьям человека. Хворост трещал у него под ногами. Всадник бросился за гончими. Палец, подгоняя лошадей и таща Пипа, следом.

На земле лежала собака с торчащей в груди стрелой. А оперение стрелы – гусиное! Стрела из Торра-Альты! Пип задохнулся от радости. Мастер Спар их нашел!

Собачий лай заглушал все остальные звуки. Мальчик огляделся по сторонам. Должно быть, кто-то из отряда решил отвлечь Всадника и гончих, чтобы остальные могли тем временем освободить его. Конечно!.. Но где ж они?

Пип похолодел: впереди послышался вой собак и человеческий крик. Всадник орал что-то по-кеолотиански, и мальчик понял: дело пошло не так, как ожидалось.

Палец повел пони дальше, Пип заковылял следом. На земле лежал лицом вниз Брок, он тяжело дышал и стонал. Всадник ногой перекатил его на спину, пнул под ребра.

– Вот тебе за мою собаку. Вставай, живо.

Брок приподнялся на локтях, оберегая искалеченную правую руку. По пальцам потекла кровь, и лицо старого солдата исказилось от боли. Брок встал и двинулся, спотыкаясь, к Всаднику; тот оттолкнул его к лошадям. Собаки с рычанием пытались ухватить пленника за ноги, по-змеиному выгибая шеи.