за грудки, тряс своего водителя Леонид Леонтьевич, при этом было видно, что он сам изрядно трясся от злости, к которой было много чего ещё примешано.

Так, не считая выпитого за столом, к ней можно было добавить его нервное состояние, вызванное невозможностью осуществить то, что именно сейчас он захотел сделать с одной очень соблазнительной брюнеткой, а всё потому, что эти суровые законы семейной жизни, не позволяли ему вот так прямо, положив их на лопатки, загнуть в своей желательности эту женскую ипостась. Для обеспечения приличий ему требовалось искать обходные пути, что ему – для кого практически нет ничего невозможного – было совершенно невыносимо.

А ведь когда так хочется и не удаётся осуществить задуманное – внутри тебя начинает всё кипеть, что требует дополнительных остужающих этот огонь средств, которые – хоть немного и отвлекают вас – полностью неспособны увести от предмета вашей заинтересованности, особенно, когда на пути к которой, стоит свой заслон, начинающий вас всё больше и больше раздражать, до степени ненависти ко всему и всем.

– Чё ржёшь, корова? – с ненавистью смотрел Леонид на свою жену, смеющуюся над шутками своего зама. – А ты, сучара, со своими тупыми шутками, поди что ради респекта не прочь бы залезть к ней в хлев? – перевёл свой взгляд на своего зама, выполняющего функции человека-застолья, Леонид.

– Ах, ты, урод. Уже присмотрел кого-то? – закатываясь от смеха, очень внимательно наблюдала за Леонидом его законная половина. – Я тебе покажу, как бегать на сторону, – запивая из бокала, не сводила она своего взгляда с него.

«Шла бы ты своей дорогой!», – подумал со злостью Леонид.

– Ах ты, б…дь! – с ходу заехал Леонил в нос водителю, возившемуся около машины. – Я тебе за что плачу? – уже в руках ухватившего его юрисконсультанта бесновался Леонид, для которого в данный момент важно было найти своего козла отпущения, на котором, сорвав свою злость, и можно было выпустить накопившиеся пары.

– Да, я… – попытался что-то сказать водитель, но вырвавшийся Леонид, вновь ухватился за него, брызгая слюной и визжа.

– Ты где был, козлина? – переклинило на этом вопросе Леонида.

Между тем, всё это событие не прошло бесследно и вызвало живой интерес у многочисленной публики, которая, забросив все свои такие важные столовые дела, стала постепенно прибывать сюда, на площадку перед рестораном, для того, чтобы отдать должное сигаретам и так, за между прочим, посмотреть на эту трагикомедию, основным лейтмотивом которой является истина: несмотря на то, какие бы вы небесные посты не занимали – всё остается по-прежнему, и ничто человеческое для вас также не чуждо.

И хотя сложность представленной на обозрения пьесы для зрителей была весьма сомнительной, были и те, кто нашёл в постановке иную, свою, отличную от других трактовку сюжета.

Эти эстеты со своих пьяных шар утверждали, что – как им подсказывает непреложная истина – здесь наверняка без бабы не обошлось.

И всего вероятней, водитель уже давно ходил под подозрением у хозяина в своём пристрастии к хозяйке, и он – водитель – скорее всего (улучив момент, пока хозяин оставил её без внимания, отпустив, чтобы она посетила туалет, который всего лишь послужил уловкой для того, чтобы она – хотя бы на мгновение, ради страстного поцелуя – смогла оказаться в объятиях этого водителя) и занялся своими «шурами-мурами» с хозяйской женой, оставив машину без присмотра, чем и воспользовался тайный злоумышленник, за которым может скрываться, как детектив, следивший за супругой Леонида и таким странным способом решивший дать знать своему нанимателю о действиях его водителя, так и тайный воздыхатель, который решил отомстить водителю за его удачливость в любовных делах.

– Что, смотрим? – оставив на мгновение Леонида, юрисконсультант обратился к курящей публике, которая вдруг одновременно, вся – кроме разве что залётного зрителя – накурилась и быстренько покинула это место, переместившись наверх, в бельэтаж, с которого через окна продолжала наблюдать за вторым актом представления, в котором со вторых ролей на первые переместилась супруга Леонида. Где она и показала всем, кто же тут на самом деле имеет стальную хватку, чем сразу же посрамила этих недоумков – знатоков жизни – со всеми своими предположениями об этой возможной подноготной конфликта.

А недалекие зрители (впрочем, что и следовало от них ожидать) не признали свою недалекость, заявив, что это дело ни в коем случае не меняет, а скорее, даже вносит свою интригу, включая новую сюжетную линию, в которой однозначно, каким-нибудь боком замешан этот юрисконсульт, который уж больно независимо себя ведёт с ней.

– Заткнись! – очень весомым подзатыльником поставила точку в конфликте супруга Леонида.

А хозяин – неожиданно для всех, наблюдающих за этой сценой – затих, после чего супруга что-то сказала юрисконсультанту, который кивнул ей и, взяв под руки Леонида, направился с ним в гардероб ресторана. И пока они там одевались, к подъезду ресторана подъехал ещё один автомобиль, в который позже они и уселись.

Супруга Леонида, дав какие-то указания водителю, далее проделала тот же путь до гардероба, где забрала, что она туда сдавала, а затем, заняв своё место в подъехавшем автомобиле, уехала, оставив брошенными на произвол своей судьбы впечатленный коллектив, который теперь уже не мог гулять по-прежнему, и начавший – то там, то здесь – пересуды по следам этих событий, правда, в некоторой завуалированной форме.

– Да, уж… – одним из множества таких же однозначно многозначительных выражений прокомментировал все эти события Илья, глядя вслед отъезжающей машины.

После чего мейнстрим требовал вернуться к своему столу, что и проделал Илья.

Он сел на своё прежнее место, вдали от своих сослуживцев, которые даже и не вспомнили о нём, занявшись своими насущными делами, в которых в несвойственной для неё форме, выказала себя Лика, ни с того ни с сего вдруг ударившая по газам – в плане упития.

Ну а Илья со своей стороны в полном одиночестве накачался до той степени, которой – во всей красе отвратности – достигла ещё с час назад сидящая невдалеке от него одна унылая выше среднего возраста дама. Так она, не найдя для себя не просто достойного, а вообще, хоть какого-то собеседника, смирилась со своей участью – с ней, всего вероятнее, ей приходилось часто смиряться – и не видя иного для себя выхода из этой ситуации, в полной степени разбавила свою эту грусть слишком тяжелым для неё будоражащим нервы напитком, после чего она и обрела свою безмятежность, уронив свою голову вниз, тем самым показывая, что она – всё, готова.

Но Илья, несмотря на свою