секрете, без того, чтобы его обнародовать, по двум причинам: первая — дабы узнать [вначале], будет ли у меня какая-либо помеха при подготовке моего деяния в том, что касается мира с Кастилией, и вторая — дабы получить точное знание о том, встречу ли я какие-нибудь препятствия в ходе своего путешествия. И теперь, когда я уже обо всем осведомлен, я велел собрать вас здесь таким образом из-за двух вещей: первая — дабы вы помогли мне вознести благодарность Нашему Господу Богу, каковой привел мне в руки столь добрую и столь почетную вещь, в коей мы сможем Ему послужить, что вы должны проделать с весьма доброю волей, поскольку все вы, здесь находящиеся, были со мною в тех первых моих трудах, каковой причины вследствие я весьма рад равным образом иметь вас своими соратниками в любой вещи, кою содею ради спасения своей души; и вторая — дабы выслушать ваше мнение и совет насчет того, как лучше всего и наиболее выгодным образом смог бы я прийти к завершению оного деяния; и еще третья — дабы известить вас, чтобы вы были готовы к тем вещам, что окажутся необходимы для снаряжения вашего похода.

ГЛАВА XXVII.

О том, как коннетабль первым ответил на том совете, и о доводах, им приведенных, и как ответили Инфант Дуарти и его братья и в какой манере

Хотя Король и потратил [в своей жизни] мало времени на то, чтобы познать науки, все его слова, однако же, были сказаны с весьма великим авторитетом. И как только он завершил так свое рассуждение, первый голос, каковой должен был быть Инфанта Дуарти, достался коннетаблю, как то было приказано Королем, однако же при том держались такой манеры, что никто из прочих не мог уразуметь, что то было содеяно в силу некоего [предварительного] замысла (que era feito de certa sabedoria); и хотя коннетабль притворным образом много отнекивался так поступить [говорить первым], все же он должен был то сделать по просьбе Инфанта, несколько поспорив насчет сего поначалу. И здесь надлежит вам знать, что всегда до того времени на совете рексов [королей] первыми обыкновенно говорили знатнейшие лица, а уж затем прочие, каждое нисходя сообразно своему званию вплоть до самого ничтожного, но с того времени и впредь вошло в обычай, дабы вначале говорили самые ничтожные, и подобным же образом они двигались бы вверх в восходящем порядке, пока не дойдут до знатнейшего; что определенно есть весьма добрая манера для всех советов великих сеньоров, поскольку когда знатнейшие лица говорят первыми, самые ничтожные начинают бояться противоречить тому, что говорят знатнейшие, хотя бы мнение их и было противным.

— Какой еще словесный аргумент, сеньор, — ответил коннетабль [Королю], — могу привести я или какое-либо иное лицо, находящееся здесь в вашем присутствии, — ибо разумным представляется лишь сказать вам подобно пророку [царю Давиду]: «Сие делается для Господа и есть чудесно пред очами нашими». И сами вы не пожелаете поместить сие деяние в ряду с остальными [вашими деяниями] (no conto dos outros), поскольку прочие вещи, относительно коих вы спрашивали совета (filhaveis conselho), хотя бы и творили их по справедливости, были, однако же, ради отыскания известных путей, коими наиболее легко могли вы обезопасить жизнь и честь вашу и равно ваших подданных (sugeitos) и соотечественников; но сие деяние единственно относится к службе Богу и спасению душ — вашей и тех, кто вам в сем послужит; и насколько душа есть благороднее тела, настолько же и Наш Господь Бог являет больше заботы в том, чтобы направить [по верному пути] советы тех, кто подвигаемы есть своим спасением. Посему я не вижу иного совета, что вам в сем дать, кроме того, чтобы груз сего деяния вы оставили бы в основном Богу, вновь заслужив у Него (remerecendo-Lhe) заботу, кою Он являл и являет относительно вашего спасения. И я, со своей стороны, накладываю на самого себя зарок много возблагодарить Его за сие, в той части, что касается меня; и так же, как служил я вам во всех прочих делах, так же послужу вам и в сем; и, к тому же, чем дело есть лучше и полезнее, тем более желания и усердия я в него вложу.

Завершив сие слово, он поднялся с того места, где был, и пошел преклонить колена (giolhos) пред Королем, и, поцеловав ему руку, сказал:

— Я оказываю вам сие почтение, будучи весьма обязанным вам за ту милость, что вы предоставляете мне дело (de me azardes cousa), в коем я послужу вам в моем рыцарском звании, в кое Бог по милости Своей меня возвел, ибо дело то в такой мере относится к служению Ему.

После того как коннетабль изложил свои доводы, говорил Инфант Дуарти, таким образом:

— Поскольку коннетабль, каковой есть человек, что побывал в стольких и столь добрых делах чрез свое тело, в ходе чего заработал столько и столь великих почестей, сколько имеет он за добрые свои заслуги, находит столь добрым ваше намерение и основание, то, не находя какого-либо противоречия, кое я мог бы о том высказать, ибо сам я не побывал еще ни в одном опасном или устрашающем деле, [мне остается] лишь много радоваться, что Бог дает мне случай, в коем могу я потрудиться ради собственной чести. И за сие я весьма благодарю Бога, и почитаю то за великую милость с вашей стороны, что вам оказалось угодно взяться за дело, в коем я могу послужить вам с таким служением Богу и приумножением моей чести.

И, сказав сии слова, он встал на ноги и пошел поцеловать руку своему отцу; и подобным же образом поступили его братья, слов коих мы не заботимся привести точное упоминание, поскольку, обыкновенно (comummente), все изъявляли сие намерение.

Каков же должен был быть теперь любой из прочих — сколь бы ни был он смел в своих речах, — что возымел бы дерзость противоречить основанию того намерения? Ибо не уразумейте так, что, хотя бы намерение Короля и было столь добрым, каковым являлось, не возникло бы там известных споров, относительно коих могло воспоследовать множество доводов, коли та [вступительная] манера не была бы прежде обдумана. Поскольку так же, как Наш Господь Бог поместил великое разнообразие во внешность людей (pos grande desvairo nas contenencas dos homens), так же было угодно Ему, чтобы они были неравны и в своем разумении;