Внимательно осмотрев конверт, я выщелкнул титановый клинок складного ножа и вспорол клапан. Достал записку и не без удивления прочитал лаконичное послание:

«В четыре часа пополудни у мэтра. Приходи один».

Подписи не было, но никакой необходимости в ней и не требовалось: почерк дяди я узнал сразу.

– Что-то не так? – забеспокоился поверенный.

Я покачал головой.

– Все отлично, – успокоил его, пряча записку в карман. – Все необходимые документы по наследству должны быть готовы сегодня к четырем часам вечера.

– Все давно готово! – засуетился молодой человек и вытащил из верхнего ящика стола стопку бумаг в полпальца толщиной. – Все здесь!

Я просмотрел документы и, возвращая их, попросил:

– Будьте так любезны, задержитесь сегодня в конторе хотя бы до семи. В случае необходимости я пришлю за бумагами курьера.

– Виконт! – нерешительно окликнул меня поверенный. – Насчет комиссионных…

– Все остается в силе. Десять процентов с суммы взыскания ваши, – уверил я юриста, нисколько не сомневаясь, что дядя не заплатит по опротестованному чеку ни сантима.

Честно говоря, я просто не понимал, с какой стати он вдруг возжелал встретиться со мной и потому чистота его намерений вызывала у меня массу вопросов.

Зачем? Зачем ему это?

Человек излишне самоуверенный на моем месте мог бы счесть, что удалось загнать оппонента в угол, но лично мне подобное предположение казалось притянутым за уши. Обнаружив алюминиевую шкатулку с черной рунической молнией на крышке в разгромленном имении, сыщики не могли не объявить графа в розыск, поэтому все наложенные мной в частном порядке аресты и препоны не значили для него ровным счетом ничего. И тем не менее неуступчивый родственник назначил встречу.

Будь я параноиком, неминуемо заподозрил бы злонамеренный умысел и даже желание заманить в засаду, вот только никакой выгоды из моей смерти граф извлечь не мог. А значит, ему от меня что-то требовалось.

Но что?

Именно с этой мыслью я забрался в кабину броневика и бездумно уставился на залитое дождем ветровое стекло.

Ничего. У меня не было ничего, что могло бы заинтересовать дядю, и осознание этого простого факта заставляло нервничать и откровенно выводило из себя.

Я взглянул на хронометр, на том оказалось без четверти час. Времени до встречи оставалось с избытком, поэтому решил заглянуть к Александру Дьяку. Не поплакаться в жилетку, вовсе нет – просто было совсем нелишним узнать, на что изобретатель потратил сто франков аванса. Мне все еще требовалось оружие против вампира.

Я завел двигатель и отправился в путь.

Когда четверть часа спустя заглянул в лавку «Механизмы и раритеты», Александр Дьяк обсуждал выложенную на прилавок золотую монету с моим вчерашним знакомым – ассистентом кафедры археологии, и я не стал им мешать. Просто поздоровался и стряхнул с котелка мелкие капельки дождя.

– Леопольд Борисович, одну минуту. Мы уже заканчиваем, – предупредил владелец лавки.

Они с археологом еще немного посовещались, потом ударили по рукам, и сеньор Рамильо, лучезарно улыбаясь, прошествовал на выход. Изобретатель выглядел столь же довольным, как и его контрагент.

– Удачная сделка? – спросил я, опираясь на трость.

– Пустяки, – пожал плечами изобретатель и попросил: – Лучше расскажите, Леопольд Борисович, как обстоят дела у вас.

– Неоднозначно, – хмыкнул я в ответ.

– Проблемы с огнеметом?

– Нет-нет! – уверил я Александра Дьяка. – Огнемет сработал как надо, а вот керосин оказался не столь эффективен, как мне бы того хотелось.

– В самом деле? – озадачился хозяин лавки. – Он не загорелся?

– Загорелся, но вампира не сжег.

– Так, так, так! – Изобретатель постучал о прилавок карандашом, потом огладил седую бородку и потребовал: – Рассказывайте обо всем по порядку. Важна каждая деталь.

– Для науки? – пошутил я.

– Леопольд Борисович! – с укоризной протянул изобретатель. – Мы с вами решаем сугубо утилитарную задачу изничтожения живого мертвеца. Поверьте, это далеко не столь увлекательно, как изучение воздействия радиации на организм, обладающий способностью ускоренной регенерации. Приличную научную работу на этом материале не напишешь.

– Прошу меня простить.

– Пустое! – Александр Дьяк протянул мне табличку и попросил: – Повесьте на дверь. И вспоминайте. Умоляю вас, вспоминайте каждую деталь.

На табличке через трафарет было выведено: «Идет эксперимент. Звонить при крайней необходимости».

Когда вывесил ее на улицу и запер дверь, мы с изобретателем сразу удалились в рабочую комнату. Там я с облегчением опустился на стул и приставил трость к стене, а Александр Дьяк принялся записывать в свою амбарную книгу рассказ о стычке с вампиром.

– Что вы можете о нем рассказать? – спросил он под конец.

– Помимо того, что он представился Лазарем и обшивается у весьма достойного портного? – усмехнулся я.

– Любая мелочь может оказаться ключом к разгадке!

– Он не побоялся выйти под открытое небо и обмолвился, что ему несколько веков. Возможно, был как-то связан с блистательным Рафаилом, а последние годы проживал в Египте.

Александр Дьяк как-то странно глянул на меня, но я не обратил на это никакого внимания и прищелкнул пальцами.

– А еще он назвал керосин греческим огнем!

– Греческим огнем? – встрепенулся изобретатель. – Вы уверены?

– Целиком и полностью.

– Тогда я погорячился, сочтя эту задачу не столь увлекательной, как случай с оборотнем, – задумчиво пробормотал хозяин лавки. – Древнее существо, получившее неуязвимость к открытому пламени при горении керосина. Уверен, это не врожденный иммунитет, а приобретенная способность.

– И что нам это дает?

– Общеизвестно, что сожжение является наиболее простым способом уничтожения всяческой нечисти, в том числе вампиров. Осиновые колья – это даже не позавчерашний век, это предания старины глубокой. Байки.

– Но эта сволочь не горит! – взорвался я.

Александр Дьяк только рассмеялся:

– Все горят, Леопольд Борисович. Главное – правильно выбрать катализатор.

– Что, простите?

– Полагаю, вы слышали о фосфоре? – невпопад ответил изобретатель.

Я кивнул:

– Спички.

– Именно, – подтвердил хозяин лавки. – Но при производстве спичек используется красный фосфор, который не столь опасен, как белый.

– Не знал, что их несколько.

– Белый фосфор, – продолжил Александр Дьяк, – чрезвычайно горюч. Он самовоспламеняется при нагревании свыше тридцати пяти градусов по Цельсию, можете себе представить? Поэтому его хранят в банках под водой и без доступа света.