— Если я смогу дать тебе что-то новое и необычное, это сделает меня самой счастливой женщиной на свете! — Она прислонилась лбом к его плечу и добавила:

— Ты так привлекателен, умен и так сильно любишь жизнь, что я боюсь… что в один прекрасный… день… ты посчитаешь меня… неинтересной.

— Этого не случится никогда! — вскрикнул Крейг. — Ведь ты частичка меня самого, как же я могу устать от себя, моя обожаемая жена? Нас соединило не только святое благословение церкви. Мы всегда были и будем одним целым — и телом, и душой, и разумом.

Алоя сжала руку Крейга.

— Мы женаты, и мы одно целое, — прошептала она, — но ты — самая важная часть нашего союза, и я буду боготворить тебя до конца своих дней!

— Не говори так, любовь моя, — возразил Крейг. — Хотя сам я готов сказать тоже самое о тебе. Видишь, мы даже в этом сходимся!

Они услышали, как за борт был сброшен якорь. Через некоторое время наверху стихли звуки шагов, так что можно было слышать лишь ласковый шелест волн, омывающих «Русалку».

Крейг привлек Алою к себе и стал целовать. Затем он поднял ее на руки и отнес в постель. Затем Алоя услышала, как он задернул занавески балдахина, украшавшего кровать.

Лунный свет пробивался сквозь складки ткани, наполняя пространство магическим светом. Алоя хотела запомнить этот миг, потому что именно с него начиналась их настоящая совместная жизнь.

Они оба были так счастливы, что могли выразить свои чувства только любовью.

Крейг лег с Алоей рядом, и обнял ее. Их сердца бились рядом в едином ритме, а руки сплетались в жарких объятиях.

Лунный свет окутывал влюбленных, проникая в их сердца, благословляя каждое движение, и наполняя их тела силой настоящей Любви, которая связывала их в прошлом, и будет связывать в будущем, до конца времен.

Было около трех часов по полудни, когда Крейг, поплавав в море, поднялся на палубу, и присоединился к своей жене, которая отдыхала под зонтиком, защищавшим ее от знойного солнца.

Крейг вытер волосы полотенцем, надел длинный махровый халат и сел в кресло рядом с Алоей.

— Хорошо освежился? — спросила она.

— О да! Теперь мне намного прохладней.

— Пока ты плавал, приходил слуга. Он сказал, что отец проснулся, плотно позавтракал, и снова уснул. Но попозже, он захочет увидеть нас обоих.

— Мы обязательно навестим его, когда он проснется, — сказал Крейг. — Надеюсь, он не расстроится, когда узнает, что сегодня вечером мы уезжаем из Марселя на поезде.

— Сегодня вечером мы уезжаем? — переспросила Алоя.

— Я хочу увезти вас в Англию, — ответил Крейг. — Департамент иностранных дел сгорает от желания увидеться с твоим отцом, и расспросить его о том, что ему может быть известно. Ну, а потом мы все вместе уедем в Америку.

Алоя вопросительно смотрела на мужа, ожидая дальнейших объяснений.

— Я хочу познакомить тебя с моей семьей, дорогая, — пояснил Крейг. — К тому же, твоему отцу нужно на некоторое время исчезнуть, а разве можно найти более укромное место, чем мое ранчо в Техасе?

Алоя удивленно вскинула брови, но ничего не сказала.

— Как только Рэндал окрепнет, — продолжал Крейг, — я попрошу его сделать кое-какие записи, которые мы сможем опубликовать в будущем. Это будет бесценным вкладом в мировую дипломатию. Ну, а через какое-то время, он сможет вернуться к работе. Если сам этого захочет.

Алоя счастливо вздохнула.

— Я вижу, ты продумал все, до мелочей.

— Надеюсь, твой отец согласится, что так будет лучше Для всех нас.

— А если я не соглашусь? — с игривой строптивостью спросила Алоя.

— Тогда я буду целовать тебя до тех пор, пока ты не сменишь гнев на милость, — ответил Крейг. При этом он так выразительно посмотрел на ее губы, что Алое показалось будто она почувствовала вкус его поцелуя. Это ощущение наполнило ее счастьем и ни с чем не сравнимым волнением.

Она была уверена, что каждый раз, когда они будут смотреть друг на друга, они будут испытывать это прекрасное волнение, вызванное настоящей большой любовью.

Алоя никогда не думала, что любовь — столь волшебное чувство, настоящий дар богов.

— Я люблю тебя! — прошептала она, зная, что Крейг хочет услышать от нее именно эти слова. И вдруг, изменившимся голосом она спросила:

— Ты говоришь, нам нужно покинуть эти места как можно быстрее… но почему? Ты считаешь… русские… могут устроить охоту на моего отца?

В голосе Алой звучали нотки страха. Чтобы успокоить жену, Крейг накрыл ее руку своей, и сказал:

— Я знал, что рано или поздно, ты задашь этот вопрос. Я хочу, чтобы ты раз и навсегда забыла свои страхи, поэтому должен тебе кое-что рассказать.

— Рассказать о чем?

Крейг взял газету из пачки корреспонденции, которую ранее принес его секретарь, мистер Гавендиш. Алоя знала, что тот специально ездил за почтой в Марсель рано утром, но не выказала никакого интереса к этому, так как не хотела давать внешнему миру ни малейшего повода вмешиваться в их с Крейгом счастливый медовый месяц.

Крейг раскрыл газету на одной из страниц и протянул Алое.

Девушка взяла ее, но от волнения не сразу смогла сосредоточиться, строчки расплывались у нее перед глазами.

Понимая, что сейчас она должна прочесть что-то очень важное, касающееся их обоих, она сделала над собой усилие и принялась читать вслух:

ТРАГЕДИЯ В МОНТЕ-КАРЛО

«В среду вечером, на яхте „Царица“, принадлежащей барону Строголоффу, случился пожар. Яхта была пришвартована у причала в Монте-Карло, рядом с другой яхтой барона — „Царевичем“.

Прошло более тридцати минут, прежде чем спасательные катера смогли подойти вплотную к горящей яхте. К тому времени пожар завладел большей частью яхты, нанеся ей непоправимый урон.

К несчастью, хозяин яхты, барон Строголофф, был охвачен паникой и не сумел выбраться из огня. После того, как пожар был частично локализован, тело барона нашли в основном салоне яхты. По всей видимости, он упал с инвалидного кресла, и не сумел выбраться наружу.

С огромным сожалением мы извещаем о смерти барона, известного русского аристократа. Это был его первый визит в Монте-Карло. Как известно, барон, будучи большим ценителем оперной музыки, покровительствовал театру города.

Несколько членов экипажа яхты получили ожоги средней тяжести. Двух матросов пришлось госпитализировать. По словам врачей в настоящее время их жизнь и здоровье вне опасности».

Прочитав заметку, Алоя растерянно спросила:

— Так барон… мертв?

— Надеюсь, о нем не будут скорбеть слишком долго, — тихо заметил Крейг.