– Да я не потому кивнула! Не потому! – нервно зашептала пианистка, играя какой-то сложный пассаж. – Вот теперь переворачивай!

– Вперед?!

– Да!

Ваня перевернул.

– Назад!

– Но почему? Вы же сами сказали перевернуть страницу вперед!

– Но ты перевернул сразу две!..

– Как это две? – Ваня приподнялся и, загородив ей нотную тетрадь, начал разбираться со страницами. – Вот одна… вот… Ах, да, действительно!

– Да что же ты делаешь? – взмолилась она и, изловчившись, шлепнула Ваню по руке. Он автоматически шлепнул ее по рукам. Она вскрикнула. Скрипач вздрогнул и взял фальшивую ноту.

Так, переругиваясь, доиграли, наконец, «Крейцерову сонату». Народ зааплодировал.

– Стул отодвинь! – сказала пианистка с ненавистью в голосе. – Я же говорила, у меня длинное платье. Отодвинь мой стул! Мне нужно выйти и поклониться.

Ваня отодвинул стул. Она встала и поклонилась. Потом начала садиться.

– Стул! – напомнила она, не оборачиваясь.

Поскольку слово «стул» ассоциировалось в плохо работающей от страха голове Вани со словом «отодвинь», Ваня его снова отодвинул. Она начала садиться на пол. Ваня автоматически подставил руки… Почувствовав их у себя на ягодицах, пианистка взвизгнула и отскочила.

По залу пошел шум и смех. Кто-то крикнул:

– А Ваня парень не промах! Может, помочь?!

Дальнейшее плохо отпечаталось в памяти Вани. Помнит он только, что бросился прочь со сцены и пошел домой, то смеясь, то чуть не плача, вспоминая свой концертный опыт.

Целое лето Ваня отработал в совхозе. Сначала помогал сеять кукурузу модным тогда квадратно-гнездовым способом. Вдоль поля натягивалась специальная проволока с металлическими узлами. Проволока заправлялась в специальный приемник сеялки, связанный с механизмом подачи зерна. Когда сеялка двигалась, то узел проволоки, попадая в приемник, заставлял срабатывать механизм подачи зерна, и зерно кукурузы падало в почву. Всходы получались ровными, ряды кукурузы смотрелись во всех направлениях, и обрабатывать такие посевы было легко также во всех направлениях. Ваня потом специально приезжал на кукурузное поле, чтобы полюбоваться результатами своего труда.

Вторую половину лета провел он на току. Здесь работа была гораздо тяжелее. Надо было разгружать машины с зерном, загружать зерно в веялки, в сушильные машины. Приходилось перелопачивать бурты, чтобы зерно не задохнулось.

И хотя времени было не так много, но Ваня каждую минуту использовал для общения с книгой. За лето он прочитал с дюжину книг самых разных – и на украинском языке, и на русском. Здесь были книги о приключениях, фантастика, о войне и о дружбе…

К первому сентября, немного уставший, но окрепший и подросший, Ваня был готов к новому учебному году. Начались школьные будни. Первые дни оживленно обменивался с друзьями новостями лета, впечатлениями каникул. Кто-то из ребят побывал в Одессе и рассказывал, какой это большой и красивый город, какое там бескрайнее море. Ваня слушал это с замиранием сердца. Ему так хотелось хотя бы краешком глаза взглянуть на это чудо – море, которое он никогда в жизни еще не видел и о котором читал только в книгах.

В классе Вани новых учеников не появилось, но в седьмой класс пришел Виктор Бондаренко, приемный сын Бориса-кузнеца, инвалида, у которого были атрофированными ноги, и перемещался он на коляске и мотоколяске. Это был очень талантливый человек, прекрасно играл на баяне. Приемный же сын – хулиганистый малый, за какую-то кражу некоторое время провел в детской колонии. По возрасту он был старше своих одноклассников.

Ваня давно заметил красивую девочку – ученицу пятого класса, одноклассницу сестры Ани. Очень аккуратная, всегда в отглаженной форме, с большими белыми бантами, красивые вьющиеся золотые волосы и голубые глаза. «Настоящая Мальвина», – подумал Ваня, когда впервые ее увидел. Он не стал расспрашивать сестру, а спросил Васю Копыщика, что это за девочка. Вася рассмеялся.

– Смотри, Ваня, не вздумай заглядываться на это дитя. У нее столько поклонников!!!! Это дочь директора совхоза – Лариса Дунаева.

– Ну и что, что дочь директора? А впрочем, мне какое дело до нее.

Но чем больше проходило времени, тем чаще Ваня старался пересечься с Ларисой, обратить на себя ее внимание – на перемене, на линейке…

Однажды, это было в конце зимы, Ваня решился и написал Ларисе записку, в которой было сказано, что он хотел бы с ней дружить. Записку ей передать он попросил своего друга – Васю Копыщика, поскольку Вася был с ней давно знаком, жил он рядом с центральной усадьбой, и ходили они в одну школу в селе Новосветовка до четвертого класса.

Вася передал ей записку утром, перед самыми уроками.

Едва начался урок и ученики расселись за партами, как в класс неожиданно вошел директор. Ваня почувствовал недоброе. У него даже с рук вывалилась сумка с учебниками, и они рассыпались по полу. Он кинулся их подбирать. В это время директор о чем-то тихонько перешептывался с учителем истории. Ученики начали оборачиваться в сторону Вани, так как уловили в их шепоте его имя. Ваня стоял возле парты ни жив, ни мертв и краснел. Наконец, Илья Иванович подозвал его к себе и, дабы подвергнуть изощренной казни, не вызвав при этом (как ему казалось) подозрений у одноклассников, поздравил с тем, что Ване удалось написать письмо в двенадцать строк и без единой ошибки. Он еще поинтересовался, сам ли Ваня его написал, а потом предложил прогуляться с ним в его кабинет. До кабинета они не дошли. Директор выбранил Ваню прямо во дворе. Больше всего Ваню смутило утверждение директора, будто он совершил тяжкое преступление – скомпрометировал юную особу. Он грозился отослать это письмо Ване домой. Ваня умолял его этого не делать. Директор уступил, предупредив, исполнить угрозу при первом же рецидиве.

Ваня вернулся в класс. Учитель иронически назвал его Дон Жуаном, чем скорее польстил самолюбие Вани, прежде всего потому, что это было имя из произведения, знакомого ему, но не знакомого одноклассникам.

После уроков Ваня возвращался со школы вместе с двумя своими одноклассниками из соседнего села Старая Махновка. Дорога, заполненная рыхлым снегом, шла через луг. На полпути между Новой Махновкой и Старой Махновкой их догнали два семиклассника – Виктор Бондаренко и Степан Калюжный, который был у Виктора на побегушках, шакалил. Поравнявшись, Бондаренко, криво улыбнувшись в сторону Вани, толкнул его плечом.

– Ну что, жених-неудачник, от ворот поворот? Не вздумай больше к этой девочке подходить! – с угрозой в голосе сквозь зубы промолвил он.

– А ты кто такой, чтобы мне указывать? – ответил Ваня.

– Ты только посмотри на эту козявку, она еще и разговаривает!

Калюжный угодливо хохотнул, как бы одобряя сказанное Бондаренко.

– А ты чего, холуй, радуешься? – сказал Ваня в ответ Калюжному.