Вернулся в домик и... Упс! А Алиса, оказывается меня ждала, прилагая титанические усилия в борьбе со сном.

– Ну наконец-то!

– Все в порядке – успокаиваю я и вешаю её рубашку на стул у кровати. Но Два Че уже уснула и ровно и спокойно сопит. А небольшая прядь волос над правым глазом, в том месте где скользнул кусок арматуры и где я в полевых условиях прилаживал содранную кожу, стала серебристо-белой...

Со вздохом погладив её по этой пряди, я тоже укладываюсь и закрываю глаза...

...я плавал в пространстве посреди вращающихся зеркал. В них отражались люди, места, события, прошлое настоящее и будущее. Сначала я потерялся в этой мешанине образов, но быстро понял, что могу смотреть на всё это пространство... я даже не могу сказать сколько мерным оно было и с какой точки я на него смотрел. Но отсюда я мог проследить путь каждого из отражений. И, заодно, понял: каждое из зеркал обогащает отражённый луч новыми событиями и образами. Я следил за этими путями, они свивались в потоки, словно нити в толстом канате, протянутом из прошлого в будущее. Нити сливались, пересекались и разветвлялись, создавая из многовариантного прошлого вероятностное будущее. Я мог проследить каждую нить, каждый узел, каждую развилку. Где как и что надо было подтолкнуть, чтобы поток времени пошёл по тому или иному руслу. Я нашёл русло, в котором Два Че оказывалась в Белом Доме в 93-м. Пока я не мог ничего изменить, но ведь посмотреть варианты можно, правда?

Вернувшись по линии к той точке, где мы сейчас находились, я вгляделся в одно из зеркал...

Алиса, в кривовато надетой белой пионерской рубашке, под которой пряталась висящая на гомунукловой перевязи рука, неуверенно переступая, но стараясь при этом не шуметь, вышла на из дверей домика, тихо прикрыла дверь и сделала шаг мимо ступеньки...

...я резко сел на кровати и только потом проснулся. Два Че сидела на своей кровати и пыталась одной рукой заправить себя в рубашку.

Подскакиваю к ней:

– Ты куда?

– Надо! – отвечает она, стараясь выглядеть нагло, но при этом дико смущаясь.

–Надо, так надо, – отвечаю я, попутно помогая ей надеть и застегнуть рубашку. – Пошли.

–Я сама, – заявляет она обиженным голосом.

– Конечно сама. А я просто прогуляюсь рядом.

– Ну да. А там...

– Постою за дверью. Но если вдруг что-то случится по дороге, будет лучше, если я буду рядом.

Два Че взвешивает в руке сандалю, ту, которую я вручил ей при прошлом пробуждении.

– А вот сандалии именно сейчас лучше надеть, – заявляю я.

Она вздыхает и со словами: "Я тебя после поколочу.", делает попытку обуться. Надо ли говорить, что обувал её всё-таки я? Встать с кровати не упав она тоже смогла только с моей помощью. Когда я придержал её, помогая сохранить равновесие, наши лица оказались рядом. Как тогда, когда мы целовались в столовой. На секунду мы замерли и я дунул на её белую прядку:

– Не закрашивай, тебе идёт.

Алиса молча вывернулась и пошла к выходу, не забыв по пути заглянуть в зеркало. Не скажу, что увиденное там её порадовало, но по дороге она всё же уточнила:

– Мне и правда идёт?

– Честно-честно! – согласился я.

– А ты не будешь постоянно думать что виноват и всё такое?

– Вот если ты закрасишь, точно буду! – пригрозил я.

– Ну тогда ладно, оставлю! – смилостивилась Два Че.

Нет, какие там четырнадцать! По мозгам она к двадцати ближе.

На удивление, путешествие прошло почти без происшествий. Разве что мне пришлось ловить её, когда она спускалась с крыльца нашего домика. Хм... Уже нашего?... Ну да ладно, в принципе, я не против. По дороге Алиса вообще расходилась, разгулялась, мы весело болтали и только спрятанная под рубашкой рука на перевязи, да то, что она время от времени морщилась, напоминало о том, что с ней далеко не всё в порядке. Наконец я не выдержал и спросил: не нужно ли сделать укольчик, на всякий случай?

– Всё норм, – ответила Два Че, дёргая плечом, – только чешется! А не почешешь!

–Шина мешает?

– Да при чём тут шина? Кость чешется!

И всё же, помня предупреждения гомунуклы, мы предпочли обойтись без дополнительной дозы обезболивающего. Раз терпится, лучше перетерпеть, ибо наркотическая зависимость вещь крайне противная и никогда не вылечивается полностью.

Когда мы вернулись, было уже пол седьмого. Несмотря на бодрый вид, Алиса заметно утомилась и, вернувшись на своё место, почти мгновенно заснула. Я подумал, что здесь не обошлось без последействия того самого обезболивающего. Под эти мысли я и сам отрубился. Надо же...

В третий раз нас разбудила гомонукла собственной персоной. В восемь, как раз под звуки горна, возвещающего побудку. Окинув грозным взглядом детали гардероба, которые, по идее, должны пребывать в состоянии грязных лохмотьев, она хмыкнула и прокомментировала:

– Исхитрился таки!

– Всегда есть ещё один способ, – провозгласил я один из принципов чёрной магии.

– И какой же?

– Вышел на площадь и там всё сделал. Заодно посмотрел, как негатор выглядит снаружи.