обряды - родильные, свадебные и похоронные - значительное влияние оказывали каноны Православной церкви. Обряды получали освящение в глазах крестьян после соответствующего церковного акта. Новорождённый при крещении в церкви получал имя и становился членом общины, венчание признавалось официальной регистрацией брака, последний путь христианина завершался отпеванием и захоронением на церковном кладбище. Церковные каноны определяли последовательность действий и участников обрядов, в то же время семейные обряды вепсов сохраняли обычаи, которые вошли в них как опыт предков. Церковь считала часть дохристианских обычаев допустимыми, а от части ей удалось «отвратить» православных христиан, а некоторые обрядовые действия, несмотря на осуждение Церкви, устойчиво сохранялись в крестьянском быту. Церковь осуждала оплакивание умерших, захоронение с ним вещей, проведение поминальной трапезы на могилах, но они оставаясь важной частью традиционного похоронного обряда[19]. Борьба с плачами над умершими - самой эмоциональной частью похоронного обряда - велась церковью на протяжении нескольких веков. В 1551 г. обычай оплакивания покойника был осуждён постановлением Стоглавого церковного собора. В начале XVIII в. Петр I запретил плачи на похоронах лиц царского дома, но его самого после смерти оплакивали плакальщицы.

У вепсов плачи-причитания воспринимались как «особый язык» общения с умершими. Считалось, что обычная речь им непонятна, а причитания облегчают им путь в загробный мир. Очевидно, задача свадебных причитаний также первоначально состояла в извещении предков о переходе невесты в другой род, и только после они стали восприниматься как выражение тревоги за будущую жизнь в новой семье.

РОДИЛЬНАЯ ОБРЯДНОСТЬ

Исследование родильной обрядности у вепсов началось в рамках этносоциологического обследования вепсского сельского населения в начале 1980- х гг.. Ранее о ней имелись отрывочные сведения в работах дореволюционных исследователей и образцах вепсской речи.

В советский период отношение к информации о родильных обрядах было настороженное, а их соблюдение зачастую рассматривалось как небезопасное для здоровья матери и будущего ребенка.

ОБЫЧАИ ДОРОДОВОГО ПЕРИОДА

В основе родильной обрядности у вепсов, как и у многих других народов, лежали представления о необходимости защиты новорожденного и роженицы от «сглаза» и порчи, злых духов, желания привить новорожденному положительные качества, обеспечить благополучие в будущем, приобщить к коллективу родственников. В обрядовой практике они тесно переплетаются, но в каждой из частей родильного ритуала — дородовой и послеродовой — одно из них является ведущим. В дородовой обрядности главенствует идея охраны плода от невидимых существ (духов), которые в случае несоблюдения принятых правил поведения и нарушения запретов могли неблагоприятно повлиять на здоровье и внешний вид ребенка. В связи с этим поведение беременных оказывалось строго регламентированным целым рядом запретов. Беременным запрещалось принимать участие в похоронах и посещать кладбища. Считалось, что если беременная увидит покойника, то может родить нежизнеспособного ребенка: с «бледным» или «желтым» лицом, «у него будет запах изо рта», либо «болезненный» и «даже совсем может умереть». В случае смерти родителей, когда возникала необходимость проститься с умершими, избежать нежелательных последствий можно было держа за пазухой что-либо красное — платок, тряпку, расписную деревянную ложку или бутылочку с освященной водой. При выносе покойника беременной, даже снабженной оберегами, следовало выйти заранее из избы, а при встрече с погребальной процессией нельзя было пересекать ей путь, иначе роды будут тяжелыми — «ребенок будет поперек выходить». Запрет посещения кладбища и похорон сохранялся и после рождения ребенка до тех пор, пока женщина не побывает в церкви. Нежелательным было и её участие в свадьбах, поскольку там её могли сглазить, запрещалось становится крестной матерью, что даже угрожало смертью ей и её крестнику. Довольно распространено поверье, что если беременная женщина будет смотреть на пожар или при испуге дотронется до живота, то на теле ребенка останутся красные пятна.

Хозяйничать она должна была осторожно, не бить домашних животных, не высаживать на яйца курицу, не касаться кошек. Существовал строгий запрет присутствовать при убое скота. На работах в лесу, в поле особенно опасными были встречи со змеей. Змей нельзя было убивать, увидев змею, следовало сплюнуть три раза и быстро удалиться. Даже случайная гибель змеи от рук беременной влекла за собой тяжелые последствия. По этому поводу рассказывали: «Со мной случилось, была беременная, жала, серпом перерезала змею, так мне сразу сказали, что-то неладно будет с ребенком. Он родился слабым и умер восьми лет». Нельзя было смотреть на птичьи гнезда — в противном случае у ребенка лицо будет в пятнах.

Считалось, что быстрому и благоприятному разрешению родов способствовала тяжелая физическая работа — вплоть до самых схваток. Поэтому часто случалось, что роды проходили в поле, в лесу. Нередко приходилось слышать: «Меня мать принесла из лесу в подоле», «Меня мать родила в лесу, сделала качалку и весь день косила». Отчасти такое происходило по той причине, что время наступления родов старались скрыть. Объясняли это по-разному. В первом случае роженица начинает считать себя как бы нечистой — «надо вину спрятать». Очень распространено, возможно, более позднее по времени объяснение, что, рожая тайком, роженица испытывает меньше страданий —«iihten tedad - tiks ‘i bol, kaks’ tedaba - kaksikerdoi bolid, a äjad tedaba - äjad i bolid» - «одна знаешь — одна боль, двое знают — вдвое больней, а многие знают—намного больнее». Очень боялись сглаза (prizor, prikos). При наступлении схваток старались незаметно скрыться в хлеву — «заболел живот — сама ушла в хлев». Начало родов скрывали даже от самых близких: в этот период и они могли сглазить. Хлев считался самым надежным убежищем. Там, приготовив подстилку из соломы, чаще всего и рожали. В летнее время рожали также и на повети в сарае. В крайнем случае спускались рожать в подполье. Роженица обращалась к хозяевам своего убежища: хлева, подполья с просьбой разрешить ей занять место для родов и не наблюдать за ней, ибо роды рассматривались как таинство: «Rodinsijan izandaized, rodinsijan emägaized! Pästkad mindei rodimaha, kaks’ henged erizi. Kut etei nähtet laps tegese, muga i etei nähkoi rod‘ise» - «Хозяева и хозяюшки родильного места! Пустите меня рожать - две души врозь (разделить). Как вы не видели, как дитя делается, так и не увидите, как рождается». Полагали, что если не спросить разрешения, то духи обидятся и подменят ребенка в момент его появления на свет.

Удачными считались роды, когда роженица управившись самостоятельно, звала свекровь и передавала ей ребенка. Если роды затягивались, сначала оказать помощь пытались домашние, чаще всего свекровь. Самым известным способом помощи роженице считалось неожиданное брызганье ей в лицо водой изо рта. Такое магическое средство якобы избавляло от