Ил. 4.7. Newer Kram Laden (Новая галантерея). 1641. Накладные бороды на все случаи жизни

Однако уже через несколько десятилетий после публикации этого эстампа борода и усы вышли из моды, и, как мы видели в предыдущей главе, в течение долгого XVIII века такие люди, как Пипс, Свифт и Вудфорд, обращали свои силы не на их отращивание, а на их удаление. Бороды вернулись только в середине XIX века. Однако, как станет ясно ниже, их размер и культурная ценность с лихвой компенсировали это долгое отсутствие.

«Бородатое движение»

Бороды могут вызывать сильные эмоции. Возможно, потому, что они полностью меняют лицо, — это практика, которая, подобно использованию чадры, может показаться односторонним разрывом общественного договора взаимной видимости, нарушением молчаливого понимания того, что составляет надлежащее внешнее выражение индивидуальности. Как мы видели выше, в 1533 году анонимный переводчик Pro sacerdotum barbis пожаловался, что из‐за своей бороды он неоднократно подвергался нападкам и упрекам. Однако случай с Джозефом Палмером триста лет спустя представляет нам почти неправдоподобно враждебную реакцию на растительность на лице, в основе которой лежит бремя социальных норм и ожесточенная борьба за фундаментальные личные свободы.

В 1830 году Джозеф Палмер переехал в Фичбург, городок в штате Массачусетс[300]. Как и его предшественник в эпоху Тюдоров, он шел не в ногу с модой: отпустил бороду, когда большинство подбородков все еще были чисто выбриты. Консервативные жители Новой Англии тут же выразили свое неодобрение: дети бросали в него камни, женщины в знак неодобрения переходили на другую сторону улицы, окна его дома неоднократно разбивались и, наконец, в приходской церкви ему было отказано в причастии. Палмер не поддался запугиваниям и не сбрил свою бороду. В конце концов на него напали четверо мужчин, которые повалили его на землю и попытались побрить насильно. С помощью карманного ножа Палмеру удалось отогнать их, но затем его арестовали за то, что было квалифицировано как «неспровоцированное нападение», и наложили штраф. Он отказался платить и был заключен в окружную тюрьму в Вустере. Палмер — религиозный, смелый и крайне принципиальный мужчина — все равно не отступил. Проведя в тюрьме более года и оставаясь по-прежнему бородачом (ему пришлось отбиваться от попыток тюремщиков и заключенных побрить его насильно), через навещавших его родственников он тайно передавал письма, которые после публикации в прессе привлекли внимание к его судьбе. Скандальное дело и мученическая позиция Палмера в конце концов стали неудобны для властей, и местный шериф попытался освободить его. Однако Палмер, продолжая выражать свое мнение по вопросу личных свобод, отказался покидать тюрьму. Словно заноза в теле властей, Палмер впивался все глубже и привлекал все больше внимания. В конце концов, единственным способом для шерифа и надзирателей избавиться от этого буйного брадолюба оказалось вынести его из тюрьмы вместе со стулом. Впоследствии Палмер подружился с Эмерсоном и Торо, активно участвовал в интеллектуальной жизни Новой Англии и вел кампанию против рабства. Его могила отмечена надгробной плитой, на которой есть и рельефный портрет, и простая эпитафия: «Преследовался за ношение бороды» (ил. 4.8).

Ирония, конечно, заключается в том, что к моменту смерти Джозефа Палмера в 1875 году огромное количество мужчин в Соединенных Штатах и Великобритании носили бороды; то, что спровоцировало беспорядки и насилие в консервативном Фитчбурге сорок пять лет назад, теперь стало общепринятой нормой. За эти годы общество стало свидетелем явления, которое даже в то время получило известность как «Бородатое движение». Начиная с середины XIX века, оно формировалось через общественные высказывания, в трактатах за и против, посредством юмористических карикатур, в медицинских дискуссиях. Оно задокументировано в группе новых слов, вошедших в лексикон, таких как «погонотрофия» (отращивание или культивация бороды, впервые зафиксировано Оксфордским словарем в 1854 году), «погонотомия» (стрижка или сбривание бороды, используется с 1896 года) и «погонический» (бородатый или относящаяся к бороде, первое употребление относится к 1858 году)[301]. Но в первую очередь это движение было запечатлено на лицах бесчисленных мужчин Викторианской эпохи, тех почтенно выглядящих фигур, чьи окладистые бороды кажутся столь характерными для их времени.

Ил. 4.8. Надгробие Джозефа Палмера, кладбище Эвергрин, Леминстер, Массачусетс

После долгих лет париков и чисто выбритых подбородков в XVIII веке продвижение к полновесной «викторианской» бороде поначалу было робким. Начавшись в первые десятилетия XIX века с бакенбард, только к 1840‐м годам тенденция к разрастанию волосяного покрова обрела силу. В раннем комментарии 1841 года о распространении бород, начавшемся во Франции, было проницательно предсказано, что в скором времени мода распространится на Англию и в другие страны, и еще более проницательно предсказано, что новая мода привлечет на свою сторону противников, превратив отвращение в одобрение: «Мы всегда недовольны любыми привычками или обычаями, которые немодны, но мода превращает нашу неприязнь в симпатию и обнаруживает наш истинный характер как существ предубежденных»[302]. Автор не только дал нам меткое описание условности и сконструированности вкуса, он также оказался точным прогнозистом тренда. Не прошло и десятилетия, как бороды стали появляться все чаще. Один из первых борцов за волосы на лице, Чарльз Диккенс начал экспериментировать с усами и был чрезвычайно увлечен новым обликом (ил. 4.9). В 1844 году он с подкупающим энтузиазмом писал своему другу: «Усы восхитительны, просто восхитительны. Я подрезал их покороче и немного обрезал на концах, чтобы улучшить их форму. Они очаровательны, просто очаровательны. Без них жизнь была бы скукой»[303].

Ил. 4.9. Портрет Чарльза Диккенса. 1855. Диккенс вкушает радость отращивания усов

Ил. 4.10. Капитан королевской артиллерии Деймс в лагере во время Крымской войны. 1855