– Мне нужно срочно умыться, я не могу показаться в театре в таком виде!

Вчерашняя тушь осыпалась с ресниц и лежала под глазами маленькими черными кусочками, придавая схожесть с героинями кинематографа. Николь, глядясь в стекло, как в зеркало, попыталась пригладить свои белокурые волосы, распушившиеся от мокрого воздуха и теперь невесомым облаком лежащие вокруг головы. Блестящая повязка с крупными разноцветными стекляшками сползла на один бок, еще больше взлохматив прическу.

– Да уж, мы точно красотки, – пропела она и подхватила Жюли под руку. – Ну, дорогая, как тебе вечеринка у Ноно?

– Вчера в клубе?..

– Нет же, мы были там в субботу!

Все дни уже давно перепутались в голове, и Жюли едва успевала следить за их бешеной вереницей. Вернее, не дни, а ночи. Дни проходили в постоянных репетициях, между которыми она едва находила пару часов, чтобы вздремнуть прямо в гримерке. А потом снова нужно было идти в репетиционный зал или на сцену, стараясь не перепутать, кто она сегодня: Корделия или проститутка из «Барабанов», а может быть, ее и вовсе в срочном порядке гонят на сцену, потому что не хватает массовки для «Святой Иоанны». Ночи же были наполнены сладким упоительным весельем, зажигательными танцами и необычайной эйфорией, какой она никогда прежде не испытывала. Пьянящие пузырьки шампанского до сих пор не выветрились у нее из головы, и Жюли совершенно не хотелось снова тратить весь день на скучные-скучные репетиции и повторы одного и того же, вздрагивать от криков Дежардена и казаться лучше, чем она есть на самом деле.

– О чем ты замечталась? – спросила Николь, когда они уже подходили к театру. Девушки остановились на пороге, чтобы докурить последнюю сигарету, и Жюли лениво смотрела, как ветер сдувает столбик пепла. – Об Этьене? Филиппе? Эрике? Кто вскружил тебе голову?

– Брось! Я не такая глупая, как Сесиль, и все прекрасно вижу.

– И хорошо, – серьезно кивнула блондинка. – Вообще, они все милые ребята, но я бы не стала думать о ком-нибудь из них серьезно.

– А что же твой… как там его? У кого ты жила последнее время…

– Он свинья, – бросила Николь и толкнула служебную дверь.

* * *

Голые ноги Себастьена казались до смешного трогательными по контрасту с тонкой золотистой тканью модного шелкового платья. В нем он походил на облаченного в тунику Аполлона – как справедливо заметила Софи Роше, когда обменялась с актером одеждой. Сама она полулежала на широком диване, ничуть не утратив своей женственности даже в брюках и пиджаке Себастьена. Ее алебастровую шею украшал галстук-бабочка, пальцы сжимали длинный мундштук, Софи кокетливо затягивалась и выпускала темно-вишневыми губами томные струйки дыма. Он обволакивал комнату, скопившись за долгие часы – а может, и сутки: часы на камине показывали начало четвертого, и Жюли не была уверена, какой нынче день недели. Сегодняшняя, ставшая вчерашней, репетиция отошла в далекое прошлое, а лица актеров незаметно и плавно перемещались из репетиционного зала или со сцены в «Лягушку», а оттуда – в квартиру Этьена.

Они вольготно расположились в креслах и разбросанных по широкому дивану подушках, образовав круг. В центре, разумеется, красовался сам хозяин.

– И следующий фант… – Он с загадочной усмешкой встряхнул шляпу, протянул ее Жюли и подмигнул.

Та хихикнула, решительно осушила бокал и вытянула один из нарезанных бумажных квадратиков.

– Показать пародию сцены на балконе из «Ромео и Джульетты», – прочла она. – Вам поможет сосед слева.

Соседом слева оказался Морис Буше, который тут же с энтузиазмом сполз с дивана на пол и остался стоять на коленях, обратив пылающий взор на Жюли. Послышалось несколько подбадривающих возгласов.

Стоит, сама не зная, кто она.

Губами шевелит, но слов не слышно[12], —

принялся с пафосом декламировать молодой режиссер.

Жюли запрыгнула босыми ногами на диван, которому досталась роль балкона.

…Пустое, существует взглядов речь!

О, как я глуп! —

Морис картинно откинул волосы, откровенно любуясь собой. Прямо как Этьен! Раз так, значит, сама она станет Мадлен.

Ромео, как мне жаль, что ты Ромео!

Отринь отца да имя измени, —

томно и немного нараспев проговорила она и полуприкрыла глаза, воссоздавая образ примадонны.

А если нет, меня женою сделай,

Чтоб Капулетти больше мне не быть. —

Жюли нарочито прижала тыльную сторону ладони ко лбу. Среди актеров пробежала волна смеха, пока Буше со своей стратегической позиции пытался заглянуть под платье новоявленной Джульетты.

– Джульетта! – вдруг истошно завопил Эрик из своего кресла высоким старушечьим голосом, так что Жюли от неожиданности едва не потеряла равновесие, – быстро домой! А то Тибальт сердится! – Кормилица импровизировала на ходу, игнорируя стихотворный размер и зверски вращая глазами.

– Ну ничего святого, – неодобрительно протянул Себастьен, выставив худую коленку из-под платья и болтая босой ногой.

Ее разбудило отрывистое карканье вороны за окном. Жюли обернулась простыней и села, осторожно спустив ноги на пол. От похмелья ее мутило и страшно хотелось пить. Тело наполняла ленивая усталость, в голове царил хаос, мысли метались, как сумасшедшие. Девушка поморщилась, припоминая, как очутилась в этой спальне.

Было поздно, кое-кто начал расходиться, чтобы не проспать раннюю репетицию. Она задремала прямо там, где сидела, а очнулась от настойчивых прикосновений. Потом долго вился хитрый коридор, кружил Жюли, а она норовила упасть – но Этьен всякий раз вовремя подхватывал ее и прижимал к себе. Потом коридор сменился сумрачной спальней с белеющим айсбергом постели, которая приняла ее в свои объятия, а уверенные руки Этьена тем временем освобождали ее тело от одежды.

Жюли наклонилась, чтобы заглянуть под кровать, и на ощупь нашарила там туфли. За окном едва брезжил серый октябрьский рассвет. Чулки и платье обнаружились на спинке стула. Ткань отдавала табачным дымом и неприятно скользила по липкой коже.

От этого прикосновения ее память озарилась вспышкой – руки, грудь, бедра Этьена в схватке с ее собственным телом, его тяжесть и острый мужской запах. Жюли пригладила волосы, надеясь, что ее прическа не слишком напоминает гнездо. Вот бы принять душ! Жаль, что переодеться все равно не во что. Передернув плечом, она вышла из спальни. Комнаты наполнял затхлый воздух непроветренного помещения, и Жюли поспешно толкнула входную дверь.

Суббота настигла ее на вечеринке в незнакомом клубе, куда они всей компанией решили отправиться посреди ночи: Аделин вдруг заявила, что ей все надоело. К тому времени они уже час как по очереди бросали монетки в составленные вместе бокалы с вином, и попавший должен был выпить содержимое до дна. Наиболее меткий и потому наименее трезвый Буше вспомнил, что как раз неподалеку недавно открыли джазовый клуб.