Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вербье нас уже достал — слишком много плебса, — тараторила Поттс. — Вот я и говорю Оливеру — как насчет Валь-д'Изер? А он терпеть не может французских школьников, которых там пруд пруди. Я ему говорю: сравни французских школьников и немецких — ну, или швейцарских? Ладно, говорю я тогда, а как насчет Штатов? Тут с ним чуть припадок не случился. Так что мы поедем в Андорру — хоть на чем-то сошлись.
— Да. Слава богу, мы оба любим Италию, — вставил Оливер Ролло.
Поттс повернулась к Лоримеру:
— А ты куда ездишь?
— В смысле?
— На лыжах кататься.
— Я не катаюсь на лыжах. Больше не катаюсь — после перелома ноги. Врачи запретили.
— Жалко. Спасибо. — Она наконец прикурила от поднесенной свечи. — Должна заметить, Лоример, у тебя премилая волосатая задница.
— Я все слышал, — прогремел Оливер с другой стороны стола. — Ну-ка, оставь его задницу в покое. Чем тебе моя не нравится?
— Она толстая и прыщавая.
Лайза Посон заставила себя улыбнуться. Как заметил Лоример, ни один из ее соседей — ни Торквил, ни Оливер Ролло — не сказал ей и слова за двадцать минут. После восклицания Оливера Бинни встала из-за стола, чтобы принести еще хлеба, и Лоример услышал, как Лайза обращается к Оливеру:
— А чем именно вы занимаетесь?
Зря, подумал Лоример, не надо спрашивать их о работе: они это ненавидят, это нагоняет на них тоску.
— Вы по той же части, что и Торквил? — продолжала настаивать Лайза.
— Я продаю дома, — отрывисто ответил Оливер, у которого рот был набит сыром, и немедленно отвернулся. — Заткни-ка красное, Торки, а?
— Лоример, вы скучаете по Шотландии? — спросила его Бинни (она уже вернулась и снова села рядом с ним).
— Да, мне кажется, скучаю, — ответил Лоример. Он был рад, что не пришлось лгать, однако отнюдь не собирался поощрять расспросы такого рода. Он попробовал втянуть в разговор Поттс:
— А вы когда-нибудь катались на лыжах в Авьеморе?
— Я люблю Шотландию, — сообщила Бинни с нежной ностальгией. — Раньше мы каждый год ездили на стрельбу в Пертшир. Вы не бывали в Пертшире?
— Мы были севернее, — ответил Лоример как можно уклончивее.
— Авьемор, — повторила Поттс. — Это где-то в Грампианах?
— В Карнгорме.
— А вы стреляете?
— Уже нет — повредил барабанную перепонку, врачи запретили.
— Тебе не везет в спорте, Лоример, — лукаво заметила Поттс. — А как насчет бриджа?
— А где именно — севернее? — настаивала Бинни. — Кто-нибудь еще хочет сыру?
— А как насчет пудинга? — закричал Торквил.
— М-м… Инвернесс, где-то в окрестностях, местечко Лох… — Он заставил соображать свой тупеющий мозг. — Лох-Кенбарри.
— А это разве не в Ирландии? — спросила Поттс.
— Я так поняла, вы играете в оркестре, — обратилась к нему Лайза Посон, отчаянно пытаясь завязать беседу через стол. В стеклах ее очков плясало пламя свечей.
— Нет, не совсем.
— Я слышала, как вы с моим мужем говорили о музыкальных инструментах. Нас несколько человек собралось, получился маленький камерный оркестр. Я и подумала — может, он вас тоже пытается завербовать.
— Нет, я не играю, это… — Лоример махнул рукой в другую сторону стола, где сидела его мнимая подруга, его фальшивая невеста, и вдруг понял, что напрочь забыл ее имя. — Это она… Она… М-м… Это она — музыкант. А я работаю в страховом деле.
— Не сметь о работе! — рявкнул на него Торквил. — Оштрафовать его. Кому бренди?
Долговязая Филиппа убрала из-под носа Лоримера нетронутый крем-брюле.
— Тебе слово, Хивер-Джейн, — сказал Оливер Ролло, молотя рукой воздух.
— Лох-Кенбарри, — нахмурилась Бинни, пытаясь что-то припомнить. — Это не рядом с Форт-Огастесом?
— Да, неподалеку.
Поттс уже в седьмой или восьмой раз попыталась угостить его сигаретой. Он в очередной раз отказался и поднес ей свечу. Она наклонилась поближе к пламени, придерживая сигарету, и, понизив голос, произнесла, едва шевеля губами:
— Должна заметить, Лоример, это очень возбуждает — сидеть рядом с тобой и знать, что ты совсем без ничего под килтом.
— Бинни, — нетерпеливо позвал Торквил.
— Извини, дорогой. — Бинни поднялась. — Ну что, дамы?
Лоример вообразил презрительное негодование и насмешливое фырканье Ивана Алгомира: Женщины вышли из комнаты? Поттс вспрыгнула и куда-то унеслась, Лайза Посон последовала за ней, но не так решительно. Только русская не пошевелилась.
— Ирина? — позвала Бинни, указывая на дверь. А, вот как ее зовут.
— Что такое? Куда нас… — Впервые за весь вечер она беспомощно взглянула на Лоримера.
— Это обычай, — объяснил он. — Британский обычай. Женщины покидают мужчин в конце трапезы.
— Но почему?
— Потому что мы рассказываем грязные анекдоты, — ответил Оливер Ролло. — Торквил, у тебя есть портвейн в этом кабаке?
* * *
Лоример был доволен собой. Когда дамы покинули комнату, а Торквил с Оливером засуетились, закуривая сигары, он стал расспрашивать Нейла Посона про его камерный оркестр, и тот начал радостно распространяться о своей страстной любви к музыке, о том, как трудно, но приятно управлять любительским оркестром, а потом целых десять минут рассуждал о том о сем не терпевшим вмешательства учительским, нет — директорским тоном. И только когда настойчивые покашливания Оливера Ролло обратили внимание Торквила на то, что в комнате воцарилась вопиющая скука, тот предложил присоединиться к дамам, которые пили кофе у камина.
Вечер прошел быстро; Посоны ушли почти сразу, и Лоример сердечно с ними распрощался, даже чмокнув Лайзу Посон в щечку, зная наверняка, что никогда больше не увидит этих людей. Ирина заявила, что устала, и Бинни, вскочив с места, суетливо проводила девушку в отведенную ей спальню. Потом отправились спать Оливер и Поттс, напутствуемые сальными замечаниями со стороны Торквила. Наступил странный момент, когда Лоример и Торквил остались в комнате одни; Торквил развалился в кресле, вытянув ноги, посасывая обслюнявленный кончик сигары и потягивая из стакана остатки бренди.
— Отличный вечер, — произнес Лоример, чувствуя, что надо как-то нарушить интимную тишину, которая начала сгущаться в комнате.
— Вот так всегда, — отозвался Торквил. — Старые друзья. Хорошая еда и выпивка. Немного поболтали. Немного пошутили. Все это, знаешь, как-то скрашивает жизнь.
— Думаю, мне пора, — сказал Лоример, стараясь не обращать внимания на тупую боль, которая вдруг сжала ему голову над глазами.
— Если Поттс попытается забраться к тебе в постель, вышвыривай ее, — проговорил Торквил с неприятной усмешкой. — Кошка на раскаленной крыше, она самая. На все готова.