Впрочем, к удивлению Лютце, запахов лекарств слышно не было, вероятно, ввиду отсутствия таковых. Пахло только дымом из печек, потом от давно немытых тел, кровью и гноем. Без электричества, воды и канализации, при почти полном отсутствии медикаментов, наваленные вповалку раненные просто медленно умирали. Впрочем, не очень то и медленно, даже по фронтовым меркам. Штабеля замерзших трупов ясно указывали на высокую смертность. Собственно говоря, именно поэтому новый аэродром соорудили рядом с госпиталем, пытаясь дать раненым шанс эвакуироваться на большую землю.

Разместившись в отгороженном закутке, служившем комнатой отдыха медперсонала, солдаты притихли. Мрачное помещение, соседство с трупами, чадящие керосиновые лампы, прыгающие по углам жуткие тени, и страшные крики умирающих, создавали гнетущую обстановку. Без обезболивающего, ведь морфия тоже не хватало, раненые беспрерывно кричали, стонали и молили о помощи.

Гостеприимный лейтенант Хофер быстро организовал всем горячий чай, и отсев с майором в дальний угол, завел неспешную беседу. Лютце охотно отвечал, но в тоже время отмечал про себя все мелочи. Например, предложенную майором глюкозу, Хофер взял сдержанно, но было заметно, как он обрадовался. Видно, что даже офицерский состав здесь пайками не балуют. Но с другой стороны, на улице валялась туша лошади, у которой куски мяса были срезаны не очень тщательно, а внутренности вообще не тронуты. Значит, до настоящего голода в котле еще далеко. Это не партизанские отряды русских, в которых даже мышей едят и мерзлую прошлогоднюю картошку.

– Зачем вы держите в госпитале так много раненых? – не очень вежливо для гостя поинтересовался Лютце. – Почему ваше гестапо их так балует? Вот мои люди долго на лечении не задерживались. Чуть раны зажили, и сразу в строй.

– Здесь только тяжелые, герр майор, – резко возразил Хофер. – Мы за этим очень строго следим. Отморожены пальцы? Получи укол, и возвращайся на позиции. Дизентерия или расстройство желудка? Тоже отправляйся гадить в свою землянку. С ранениями в ноги, или если пальцы на ногах уже отвалились, обратно в пехоту, конечно, не возвращают, а сажают в сани ездовыми. С педикулезом или легкой простудой сейчас вообще возиться некогда.

Не успел обещанный час пройти, как Лютце известили о прибытии капитана Райха, в чьем ведении находились все отделения гестапо на участке восемнадцатой армии

– Кого я вижу, Дитрих! – воскликнул Генрих, увидев старого приятеля, и картинно раскрыл объятия.

– Хайнрих, да ты никак уже майор, – делано стушевался гестаповец. – Теперь прикажешь себя на вы называть.

– Дитрих, ну какие могут быть между нами формальности.

– Да, а я было обрадовался, что ты на мое место метишь. Знаешь, я за него не держусь, могу с удовольствием с тобой поменяться.

Обменявшись дружескими колкостями, капитан Райх, прекрасно знавший, что звание у Лютце временное, и тем более осведомленный о цели его приезда, пригласил контрразведчика в свой Хорьх. Солдатам же предложили крытый фургон, в котором сидела охрана Райха, и где хотя с трудом, но все смогли поместиться.

В машине, где кроме них находился только личный водитель гауптмана, уже можно было говорить всерьез, хотя о самой миссии, разумеется, не сказали ни слова. Начали беседу, как и положено светским людям, с погоды.

– Хайнрих, тебе повезло. Погода нелетная, и русские штурмовики нас не разбомбят.

– Ты имеешь ввиду, не расстреляют из пушек, – поправил Лютце. – Эх, если бы наша группировка «Митте» продвинулась еще хоть на сотню километров к Москве. Советы тогда бы эвакуировали заводы, на которых собирают эти проклятые Ил-2 и заодно фабрику в Калинине, где изготавливают снаряды к авиапушкам.

– Да нет, я как раз и имел в виду «разбомбят». Недавно беседовал с русским летчиком со сбитого штурмовика. Он был благодушно настроен, и полон уверенности, что скоро мы с ним поменяемся местами. Так вот, я его прямо спросил, почему раньше они не любили бомбить, а тут вдруг как с цепи сорвались.

– И он сказал, что русские долго запрягают, но быстро ездят?

– Слово в слово. Летчик объяснил, что выбором целей и снабжением боеприпасов занимается не командир полка, а фронтовое командование. Но недавно Сталин издал строгий приказ о запрещении выпускать Ил-2 без бомбовой нагрузки. (*На полгода раньше, чем в РИ) И вот теперь действительно, штурмовики пока не отбомбятся, назад не возвращаются. Так что просто замечательно, что сегодня их нет.

Оба офицера невольно посмотрели в окна, опасаясь сглазить, и поспешили сменить тему.

– Что вы поделываете в гестапо, небось обленились совсем? – добродушно спросил старого приятеля Лютце. – Вот, нам жалуются, что вы письма перестали отправлять. Неужели цензура не успевает проверять?

– Уже не проверяем, а сразу сжигаем. Хайнрих, ты себе не представляешь, что солдаты пишут, причем в совершенно трезвом состоянии. А ведь письма с фронта должны подымать дух нации, а не подрывать. Я благодарю бога, что наши солдаты так зверствовали в России. Лишь только поэтому они теперь бояться сдаваться в плен, понимая, что русские горят желанием им отомстить. Но все равно, несмотря на строжайшие запреты, многие тайком читают советские листовки.

– Построже надо с солдатами, построже. Вот возьмем, например, госпиталь. Хофер уверил меня, что там только тяжелые раненые, но наверняка среди всех этих бездельников есть и самострельщики. Это нельзя терпеть, таких дезертиров следует расстреливать.

– Послушай, Хайнрих, за последнюю неделю и так расстреляли несколько сотен симулянтов. Но черт возьми, если выявить самострельщиков довольно просто, то как нам узнать, отморозил себе конечности солдат специально, или нет. Вот, к примеру, послали недавно батальон на новые позиции. Целую ночь их везли в грузовиках, по сильному морозу, и к утру половина из них оказалась с обморожениями. Как узнать, может кто-то из них специально рукавицы снимал? Кстати говоря, потом выяснилось, что привезли их вовсе не туда. Или вот надевают сапоги практически на голые ноги, и поди потом разберись, кто виноват – интенданты, командиры, или же рядовые.

– Как испанский легион? – снова сменил тему майор. – Ребята там довольно храбрые, но они и раньше дисциплиной не отличались.

– Тьфу ты, легион, – недовольно скривился капитан, при напоминании о своей постоянной головной боли. – Пока фронт не рухнул, они держались, и даже неплохо. Но теперь им воевать резко расхотелось. Видите ли, в Испании объявлена мобилизация и они нужны там. Хотя война с Англией пока не началась, но ее ждут. Да еще испанцы нас, немцев во всем обвиняют.

– Вот как, – насмешливо вскинул брови майор, – а мы-то в чем виноваты?

– Мне доносили, что у них идут такие разговоры: Дескать, не высади мы, германцы свои войска в Алжире, то англичане в ответ не стали бы захватывать Испанское Марокко.

– Ерунда, – авторитетно заявил многоопытный майор. – Уж слишком оперативно англичане сработали. Десант они, конечно, собрали с бору по сосенке, но все-таки, приготовить его за сутки совершенно невозможно. Мы просто опередили их, как и в Норвегии. А войны Британии с Испанией не будет, это не выгодно ни Черчиллю, ни Франко.