— Я буду спать на своем месте.

— Но тебе будет холодно. Соломы у тебя всего ничего, а ветер сырой, будет болеть спина. Как же ты будешь сам себя лечить? Не спи на полу.

— Зато на полу я буду чувствовать, ходит ли кто-то по дому, — Рейхар зевнул, — и тут же проснусь. Ложись, Виль, и не спорь, я вправду очень устал.

— Хорошо, — пробормотал Виль, и тут Еретик вспомнил, где он слышал имя человека, хранящего еретический ствол.

— Кстати, Виль, перед тем штурмом в «Тыкве» говорили о каком-то Штуце. Мол, он мог бы помочь. Кто это?

— А зачем тебе? — удивился Виль.

— Мне не дает покоя это имя, — Рейхар не лгал, покоя оно ему действительно не давало. — Кажется, я знаю этого человека, но никогда не видел среди других на сборищах, а потому не уверен. Это может быть кто-то из моих пациентов?

— Ты не видел его потому, что он солидный человек, старейшина цеха оружейников, — Виль потер уставшие глаза руками. — Господин Штуц подчиняется только Руису, мало с кем из нас дела имеет, а в «Тыкве» вовсе никогда и не был. Потому что негоже мастеру якшаться со всяким трепливым сбродом. Некоторые тогда рассчитывали, что он даст нам оружие на штурм, но он не дал. Хотя он хороший человек, а уж здоровенный, как Грум, наверное. Я все думал, если они подерутся, то кто из них кого поколотит?

— Уже не подерутся, — сказал Рейхар. — Давай спать.

Теперь его работа была почти завершена, но никакого восторга он не ощущал — действительно слишком устал за этот вечер. Завтра утром он отправится к старейшине оружейников и заберет у него ствол. Как? Отдавать Псам этого человека нельзя, монахи не найдут ствола, а если и найдут, так не сберегут. Значит, нужно действовать самому, но придумать пока ничего не удавалось, и Еретик решил дать отдых утомленному разуму и телу.

Рейхар дождался, пока Виль уберет книгу на место, затем задул свечу и лег на пол. Соломы было впрямь совсем мало, спать было жестко — доски давили на лопатки, — и Рейхар перевернулся на бок. Тянуло влажным холодом, Виль был прав, спину завтра будет не разогнуть. Рейхар утопал в собственном глубоком дыхании и уже понимал, что увидит в сновидении. Он всеми силами пытался пробудиться, но его уже засасывала безнадежная стылая тьма знакомого сна. Того самого кошмара, который приходит в холодные сырые ночи и наваливается всей тяжестью, сдавливая грудь и виски.

Рейхар хорошо знал, где он находится, в этом доме он жил после того, как покинул монастырь. С широкими окнами, каменными ступенями, деревянными балками под крышей — именно таким этот дом представал перед Рейхаром в кошмарах, хотя на самом деле был сожжен еще во время внутрицерковных войн между Орденами. Рейхар долго шел по коридору, и тот становился все длиннее, и длиннее, и длиннее, словно рос. Но становилось светлей — свет струился из черноты, из ниоткуда, серебряный и холодный, как лезвие опасной бритвы. Из темени в конце коридора проступала какая-то фигура, и Рейхар каждый раз старался увидеть лицо этого человека, страшась и узнать, и не узнать его. Но внезапно в стену словно ударил громадный кулак, так что покачнулся весь дом, и человек вскрикнул в страхе.

Дом покачнулся еще раз и вдруг медленно поехал куда-то вбок и вниз, переворачиваясь по пути. Все смешалось, фигура в конце коридора пропала из виду, точно канула обратно во мрак, откуда-то послышались крики людей, и Рейхар уцепился за дверной проем. Дом упал в воду и начал погружаться в нее, и Рейхар точно знал, что он никогда не достигнет дна, ибо его нет. От удара о водную гладь выбило окна, одну из дверей начисто сорвало с петель, другая разлетелась веером щепок.

Вода хлынула сразу со всех сторон, холодная, обжигающая. Мимо пронеслось располосованное в лохмотья острыми осколками стекла лицо какого-то полузнакомого монаха, Рейхар забыл его имя, но помнил, что он давно мертв. Дом крошился, как сухарь, размокал под напором воды, рушился, ломался, разбивался на куски, и в центре этого непрестанного движения был Рейхар, потерянный и беспомощный.

Вновь появился в поле зрения потерявший сознание человек из коридора, и Рейхар наконец увидел его лицо — это был Виль, и Рейхар смутно удивился, откуда взялся еретический пророк в мирской резиденции Ордена. Но времени на то, чтобы сопоставить факты, не было. Рейхар схватил Виля за руку и дернул на себя, голова мальчишки безвольно запрокинулась, затем склонилась к плечу, и он медленно придвинулся навстречу, влекомый и усилием мышц Рейхара, и течением мутной воды.

Судорожно дрыгая ногами, натыкаясь на обломки то спиной, то затылком, то боком, Рейхар поплыл, таща за собой мальчишку. Вода прибывала, словно ей не было конца. Откуда-то поплыли жирные пятна масел и цветные лужицы красящих порошков, бутылки, книги, ткани и гусиные перья в пятнах чернил. Из боковых комнат в коридор потоком выносило людей, кого-то барахтающимся на поверхности, совсем как Рейхар, кого-то в беспамятстве, кого-то уже мертвым. Человеческие тела затрудняли движение, кто-то из монахов схватил Рейхара за руку и всем весом потянул вниз, пытаясь спастись от воды, вскарабкавшись выше, на голову другому человеку. Рейхар с силой пихнул монаха ногой в живот, так что мужчину отнесло в воде и ударило спиной о стену. Больше он не шевельнулся, и Рейхар тут же позабыл о нем. Среди прочих людей мимо протащило водоворотом и Улиу Тшев. Ресницы ее были опущены, будто бы девушка уснула, а губы слегка приоткрыты, словно для поцелуя, и Рейхар точно помнил, что она тоже мертва, а значит, нет смысла даже пытаться спасти ее. Но все же он протянул руку к погибшей девушке и, не успев коснуться, был снесен сильным течением. Улиа была смыта волной, и Рейхар больше не мог разглядеть ее во множестве тел. По стене, которая теперь была потолком, змеились трещины, вода стремительно прибывала. Рейхар вдохнул глубоко, до головокружения, словно в последний раз, и зажмурился. Это и был последний раз. Рейхар открыл глаза уже после того, как вода с силой ударила в потолок, раскалывая, и люди закрутились уже в ее мутной холодной глубине. Дом был затоплен.

Рейхар бился о воду, терзал ее, и греб, и греб, и греб к единственному окну, оказавшемуся в поле его зрения. Он плыл, продолжая двигать ногами и удерживая в одной руке хрупкое юношеское запястье. Он никогда не думал, что вода бывает такой твердой, такой безжизненной. Он никогда не думал, что легкое мальчишечье тело может так; тянуть вниз, ко дну, быть таким тяжелым, неподъемным. Но вскоре Рейхар уже не плыл, не загребал воду широким махом, он беспомощно, как щенок, сучил всеми конечностями в мерклой воде, как в припадке или в агонии. В глазах у него потемнело.

Он не помнил, как успел развернуться под водой и выбить оконную раму ударом ног. Он не помнил, как устремился к далекой и мерцающей, словно сам Мировой Свет, поверхности, вытаскивая за собой пророка Виля. Он только чувствовал, как конвульсивно бьется его обезумевшее от страха сердце, пытаясь разогнать бедную кислородом и от того неживую кровь по слипающимся замерзающим венам. Как сдавливает голову, словно сминаются кости черепа, как рвутся в клочья горящие легкие и еще как выскальзывает из его безнадежно мертвеющих от холода и судороги пальцев рука юного пророка…