Бекки не собиралась делать этого.

— И что она с тобой сделала, дорогой? Расскажи мне, чем она тебя обидела?

— Зажала мою голову, притянув к себе. Я почти задыхался. — Он немного замялся, очевидно, увидев, что она не собирается пугаться. — Она заставила меня поцеловать… там. И я… Я сделал, как она мне сказала. — Его взгляд погас, спрятался за темными ресницами. — Потом она пошла запереть за собой дверь. Она позволила мне войти в себя, когда я дал ей несколько раз кончить. — Он убрал руку с места, где касался Бекки между бедер, испытующим взглядом посмотрел ей в лицо, пытаясь понять, что она чувствует, услышав это.

— Эта женщина воспользовалась твоей невинностью. Ей следовало оставить тебя в покое.

Алек отстранился.

. — Кому до этого есть дело?

— Мне, — прошептала Бекки.

От ее тихого голоса Алек вздрогнул. Сердце стучало с неимоверной скоростью. Он и сам не понимал, что с ним происходит. Просто сидел на краю постели и бездумно смотрел на свои руки.

Долгое мгновение он пристально смотрел на Бекки, сердце все никак не успокаивалось. Алек все не мог решить, что предлагает ему эта девушка — ад или рай. А она все ждала, мужественно готовясь к возможной обиде. И он приблизился к ней, лег сверху, впился в ее губы горячим, необузданным, почти грубым поцелуем. Сейчас он уже знал, чего хочет.

Бекки пыталась остановить его, отворачивала лицо, чтобы сдержать его отчаянное желание, но он не давал ей шевельнуться. Его поцелуи становились все более требовательными. Обхватив плечи Алека руками, Бекки сумела немного сдвинуть его. Но Алек уже пылал.

— Я хочу тебя, — рычал он, прижимая ее своим весом.

— Ты говорил, нам нельзя.

— Я солгал.

— Зачем ты это делаешь? — простонала она. — Если ты причинишь мне боль, прошлое от этого не изменится.

От этих слов темное пламя в нем немного стихло. Он погладил ее по густым черным локонам, ладонью отвел их с ее лица.

— Я не сделаю тебе больно, — обещал он, целуя уголок пухлых розовых губ. — Ни за что, малышка, ни за что.

— Алек, пожалуйста! Я знаю, тебе больно. — Она пыталась его удержать. Но он не давался. — Милый, я хочу лишь тебя успокоить, помочь тебе.

— Тогда позволь, я заставлю тебя кончить, — прошептал он тоном, который даже ему показался чужим и далеким, а уж молодую девушку наверняка испугал.

Бекки впилась взглядом в его лицо. — Что?

— Ш-ш-ш… — успокаивающе прошипел Алек и поцелуем заставил ее замолчать. Он пробовал ее на вкус, ощущая все более насущную жажду. Шелковистые, гладкие губы скользили по губам, завораживая их обоих своим соприкосновением.

Рукой он ласкал ее тело, предъявляя новые права на прежние свои владения — крутые холмы, соблазнительные долины, плодородные равнины. Она поняла, к чему он стремится, лишь когда его пальцы развязали ленту подвязки у нее под юбкой и стали гладить бархатистую полоску обнаженной кожи бедра.

— Алек, — задохнулась она.

Он снова нежно ее поцеловал, губами заставив умолкнуть, убрал руку с бедра, погладил Бекки по волосам, пытаясь этим унять ее беспокойство.

— Что ты делаешь, Алек? — сердито воскликнула девушка.

— Ш-ш-ш… Ты же сама этого хочешь. Ты только что говорила.

— Это было еще до того, как ты мне рассказал, что та женщина с тобой сделала.

— Какое это имеет значение?

— Какое имеет значение?! — не веря своим ушам, повторила Бекки. Горячими пальцами она взяла его лицо в свои ладони. — Алек, тебе не надо этого делать ради того, чтобы удержать меня. — Она провела рукой по его волосам и сжала их в кулаке, чтобы он не отводил от нее глаз.

Ему понравилось.

— Послушай меня, — говорила Бекки. — Тебе не надо этого делать.

— Надо, надо, — прошептал Алек и снова забрался рукой под тонкий белый муслин. Он уже знал, где надо ее касаться. Это мягкое, теплое, содрогающееся тело прочь прогоняло сердечную боль, наполняло его радостью.

Ресницы Бекки трепетали. Когда пальцы Алека к ней прикасались, из ее губ рвались стоны, она пыталась их сдерживать, еще раз попробовала остановить его, но ее незакаленная воля слабела, фиалковые глаза темнели от страсти, она сильнее стискивала его плечи, целовала брови.

— Алек, ты не сможешь меня купить наслаждением. — Не смогу? — бормотал он.

— Перестань, — простонала она, но бедра ее выгибались в страстном желании продолжения, взлетали навстречу его опытным пальцам.

Алек давал ей то, к чему бессознательно рвалось ее тело, играл на нем, как на трепещущей арфе.

— О Господи, я не могу устоять перед тобой, — через несколько мгновений, задыхаясь, прошептала она. Признание словно бы исходило из самой сокровенной ее сути. Алеку хотелось большего, хотелось ласкать ее языком.

— Почему ты даже не хочешь попробовать? — едва слышно прошептал он. — Просто наслаждайся и все. Бери то, что я тебе даю.

— Я не понимаю.

— Поймешь.

— Чего ты хочешь? — почти в отчаянии простонала Бекки.

— Чтобы ты сдалась, любовь моя. Я должен получить все. Отдайся мне до конца. Мои губы этого жаждут.

Наконец Бекки начала догадываться, о чем речь, и даже немного расслабилась под его весом, решив позволить ему делать что хочет. Наверное, в глубине души она понимала, что Алеку просто нужно сделать это с ней, а потому она должна пойти ему навстречу.

С мягкой податливостью она развела ноги и слегка согнула колени, нежно удерживая его голову, пока он опускал ее вниз.

— О да, да! — стонала Бекки. Алек получил то, к чему так рвался, и сейчас сам дрожал от страсти. Он разорвал лиф белого платья и яростно набросился на ее груди. Бекки сама помогла высвободить их, вложила в его губы и с жадностью за ним наблюдала. Он хрипел от страсти, словно голодный, впивался в каждое из округлых полушарий по очереди, потом, сжигаемый жаждой, стал опускаться ниже, поцелуями прокладывая себе дорогу по ее прекрасному телу.

Бекки дрожала, всем своим телом отвечая ему «да». Одну ногу она задрала на его плечо и без малейшего стыда ритмично двигалась навстречу его языку и пальцам. Алек оказался в раю, где он поклонялся своей Бекки. Никогда он не чувствовал себя лучше, чем в те краткие драгоценные мгновения, когда приводил женщину в экстаз. А эта, видит Бог, была просто бешеной. Если на свете есть девушка, созданная специально для него, то это она, Бекки. Исходящий от нее аромат мог вдребезги разбить остатки его самообладания. Его стержень грозил вырваться из оков одежды и взорваться бурным финалом, но — нет.

Он не станет сливаться с ней сейчас, лучше ему сгореть. Он говорил вполне серьезно, когда обещал, что не станет с ней спать, если она отказывается выйти за него замуж.