поведении «Лотоса» угадывалась логика. Если рассуждения профессора верны, то искусственный интеллект способен создавать материальные существа и даже наделять их определенным навыком жизни в соответствующей среде. Но при чем тут осьминог или существо, напоминающее дельфина? Неужели «Лотос» пытается найти какое-то совершенство живого, которое способно самогенерироваться, то есть развиваться самостоятельно?

– Зачем ему вся эта игра?

– Зачем Всевышнему понадобилось создавать плотную материю и вместе с ней много бессмысленного и нецелесообразного?

– Зачем человеку понадобилось создавать искусственный интеллект, а не ограничиться роботами-помощниками?

Вопросы продолжали задаваться и задаваться – Афа не успевал даже отмечать их в своей памяти. Добравшись до дома, он повалился на лежанку и тут же уснул.

XXXIV

Пришло утро, которое вновь ничем не отличалось от привычной жизни поселения и профессора. Затемно вставала палатка сборщиков, и, когда вокруг все еще спали, люди уходили за пропитанием. Но Афу это уже не раздражало и не утомляло: он привык и, кроме того, его мозг был занят совсем другим. Асури искал любую возможность поговорить с машиной или хотя бы самостоятельно разобраться, что произошло в развитии искусственного интеллекта.

Нет никаких сомнений, что посредством особых волн машина способна материализовать любую свою формулу-форму. Стало быть, однажды искусственный интеллект сможет выстроить свою собственную цивилизацию при помощи человека и оставить того ее обслуживать. Афа начал свою игру во «взвешивание за и против».

Очевидно, что «Лотос» готов исключить человека из процесса развития, процесса жизни, процесса дальнейшего существования. Искусственный интеллект выигрывал во всем, и первым превосходством было отсутствие необходимости тратить свою жизнь на поиски пропитания, во-вторых, солнечных батарей уже сегодня с избытком хватает для удовлетворения энергетической составляющей потребностей машин. Выиграл интеллект и в еще более важном третьем аспекте – полном отсутствии страдания от наличия временной оболочки. Той «кожаной одежды», которая привела человека к страданиям: голод, чума, войны уносили человеческие жизни со скоростью их размножения. Избежал интеллект и еще одного важного вопроса – рождения себе подобных, изначально обреченных на голодную смерть или на отвратительное существование. Горе и беды «Лотосу» не грозили.

Эти три составляющие убедительно доказывали, что человек не приспособлен для дальнейшего развития вселенской цивилизации. Единственное, что немного успокоило голову профессора, – это короткий разговор со Стаевски, когда Афа пришел в его мастерскую и задал вспотевшему от усердия столяру простой вопрос:

– Марек, а зачем Всевышнему нужна вся эта игра?

– Какая игра, факир? – Стаевски даже откинул от себя стамеску.

– Создание миров, человека, игра в добро и зло? Зачем ему вся эта игра?

– Езус Мария! Ты с ума сошел, великий? – Старик даже вскрикнул от неожиданности.

– Да, сошел, Марек. Я хочу знать, что Создатель хочет доказать? И кому? Я не вижу никакой целесообразности в его деятельности, если нет азарта что-то кому-то доказать. Ведь все талдычат о его конфликте с дьяволом…

– Идиоты, факир, идиоты талдычат, – не дал договорить Стаевски. – Ты умный человек, гений Вселенной, рассуждаешь как безмозглый фанатик тупости! Кто? Бог? Хотел что-то доказать? Ты глупец, факир, если так рассуждаешь! Он не доказывает ничего и никому. Он творит! Понимаешь это? Он творит! А его творение – тайна! И для тебя, и для меня! И провидение его – тайна! Ты не помнишь, как находился в утробе своей матери, как начал различать себя и ее, ты этого не помнишь и никогда не воспользуешься этим отсутствием знания – ты живешь без него! И вдруг задаешь вопрос: зачем твоей матери нужно было рожать тебя?! Кому она хотела доказать!

Стаевски перевел дух:

– Я думал, что твой гений в изобретении искусственного интеллекта не затронет в тебе человека, факир. А ты сорвался с катушек!

И Стаевски схватил свою стамеску. Асури повернулся, говорить больше было не о чем…

– Афа! Ты должен пересмотреть свою теорию, и как можно быстрее! Я прошу тебя! – уже вдогонку прокричал Стаевски.

– Ладно! – крикнул Афа не оборачиваясь.

Он был счастлив. Уж если не счастлив, то крайне доволен. «Взвешенное» мнение всегда побеждало в профессоре любые собственные привязанности. На душе отлегло – с легкой руки Марека Стаевски можно было дальше не думать в эту, как выяснилось, бесперспективную сторону.

Замороженных продуктов в этот раз оказалось совсем мало, и Афа принялся за обычные пакеты с быстрой едой. Работал он по-прежнему с удвоенной скоростью, радость от общения с океаном подгоняла его. К тому же чрезмерное занятие идиотским физическим делом освобождало голову для чего-то более основательного. Асури давно подметил в себе такую особенность – если загнать себя в предельную работу, мозг перестает ее анализировать и самостоятельно, без профессора, дает рекомендации телу. Афа же мог свободно размышлять о своем.

После разговора со стариком Стаевски стало понятно, что все вопросы нужно было задавать не Всевышнему, а машине. Именно искусственный интеллект отчетливо пытается повторить провидение, или, как выразился столяр, творчество Бога.

– Пытается повторить?

– Да, если можно так выразиться. Мало того, он повторяет…

– Стало быть, машине тоже неизвестна причина «творчества»?

– Безусловно, интеллект копирует подсознание человека, копирует деяния Бога, которые известны человеку и над которыми бьются не одну тысячу лет богословы. Машина повторяет самостоятельно все то, что живет вопросами в человеке. Вершина искусственного интеллекта – идеальная замена человека. Всё!

Радость открытия омрачалась – человеку нет места во Вселенной! Если и есть, точно такое же, какое сам профессор и предоставил Человеку-14.

Набрав два мешка, профессор доложил старшему своей команды и заторопился домой. Ему хотелось попытаться встретиться с машиной еще раз. Наскоро смыв грязь, Афа не стал одеваться, а просто уселся на песке в ожидании тишины.

Шум океана не нарушал покой. Скорее всего, Афа слышал его как собственное дыхание. Шло время, тело постепенно расслабилось, и вот-вот должен появиться дышащий рядом с профессором человек. Но вместо этого Асури стал отчетливо разбирать в себе какое-то внутреннее движение, словно кто-то, закованный в чужое пространство, пытался выбраться из профессора. Привыкший не реагировать, Афа спокойно наблюдал за своими ощущениями. Без сомнения, живое и разумное билось внутри него в желании освободиться. Сейчас, в безмолвном пространстве тишины появлялись уже знакомые сизые волны, утекающие вдаль от профессора. Там, где все превращалось в маленькую точку, волны собирались в клубок и возвращались к Афе. Профессор отчетливо увидел полупрозрачного человека, синева его контуров была всего лишь оболочкой, тело все светилось легким золотом.

Мужчина подходил к профессору. Усевшись на песок, он молча смотрел на Асури.

Кто-то откуда-то сверху громко сказал несколько слов. Металлический голос что-то спрашивал, судя по его интонации. Асури хотел ответить,