Карл вздохнул, прикрыл глаза и подставил лицо солнцу. Когда он был ребенком, он не знал, что такое политика. И возможно, именно поэтому понимал, что такое действительно полное, яркое счастье. Он даже различал, что надо полагать однозначным благом, а что – злом… Сейчас, увы, все чаще сомневается.

Может, мальчишкам и впрямь трудно и плохо в богатом, благополучном, сытом, тихом доме? Может, их и ругать не за что? Как сказал Марк Юнц, если дети не ищут приключений, это неправильные, испорченные дети. А то и вовсе трусливые, даже хуже – расчетливые и слабые. Но украсть шубу! Сбежать, не оставив матери даже утешения в виде ничтожной записки. Фредерика с утра сама не своя…

Карл решительно причесал рукой короткие волосы.

– Саня, мы все заняты. Рома не имел права так ребячески подвести Платона, – строго укорил он сына. – И ты меня не подводи, не то я разочаруюсь в тебе. Не выгоню из колледжа, наоборот: проставлю «отлично» по всем предметам на год вперед. И ни разу не заговорю с тобой на тему магии и любой иной науки.

– Ты так не поступишь! – На сей раз Саня испугался.

– Ты изволил счесть себя безответственным малышом. Так и радуйся тому, что должно восхищать ребенка. Гуляй, отдыхай и развлекайся. Денег карманных выделю втрое… впятеро больше. Машину, шофера и…

– Зря я не сбежал с Ромкой, – угрюмо засопел Саня. – Потапыч злодей, но и ты не лучше. Мечту у человека отняли, а мне что? Мне помогать другу нельзя? Лучшему другу? Вот вы как.

– Поподробнее, – предложил Карл. – Я устал искать Ромку там, где его нет. И я отчетливо вижу: вы подстроили весь поиск заранее. Мы уже обнаруживали его шарф, его сумку, его ботинки и его рубаху. Полагаю, где-то за холмом мы найдем его любимую куртку на другом мальчике, которого ты подкупил и заклял на отклик поиску. Профессионально сработал, этого не отнять. Слишком хорошо для своих лет.

– Я же фон Гесс, у нас фамильный талант к магии, – обрадовался Саня.

Карл промолчал, рассматривая березы и постукивая пальцами по рулю. Он ждал. И злился – снова, сильнее прежнего. Теорию поиска проходят на пятом курсе, никак не ранее. Тонкости настройки на личность и пси-фон знакомых и родственников – только в магистратуре и только при выборе специальности поисковика. Сообщить все нужное детям, оказать помощь в исполнении сложной магии и выстроить план побега мог лишь символ семьи фон Гесс, заросшей традициями и суевериями, как одичавший сад – хмелем и вьюнком.

Нет сомнений: организатор побега на самом деле – Фредди-старший, привидение давно умершего ректора… и головная боль всех ректоров, управлявших колледжем после него. При жизни Фридрих фон Гесс, согласно семейным архивам, был серьезным магом и ответственным человеком. После смерти превратился в нечто несусветно проказливое и капризное. Уже много лет маги колледжа защищают магистерские работы по различным темам, сводящимся к полемике о подлинном бессмертии души и фальсификациях данного постулата веры. Фредди называли и посмертной пси-маской, и големом воли и знаний, и зеркалом души и позже, при более развитой науке – энергетической матрицей. Более-менее сошлись в убеждении: нынешний Фредди – не загробное продолжение существования души мага в полноценном ее виде. Именно поэтому призрак хоть и обладает знаниями и опытом, но имеет упрощенный характер, некую детскость поведения и специфический круг интересов. Полвека назад было модно прогнозировать срок, в течение которого фантом сгинет по причине исчерпания вложенной в него разово энергии. Но Фредди регулярно подслушивал обсуждения и ехидно фыркал: «Не дождетесь». Как выяснилось, он был прав: он пережил все прогнозы и заодно тех, кто осмелился прогнозировать…

– Ты сразу потянешь его домой, – нарушил молчание Саня.

– Я обещаю сперва выслушать все и учесть интересы загадочной цыганской души. – Карл даже поднял руку, намекая на серьезность клятвы. – Слово. Хотя я возмущен кражей шубы и прочими безобразиями самого злокозненного толка. Капитал ему понадобился! Дома денег мало.

– Мечту осуществляют своими силами.

– Знаешь, сын, – задумался барон, – тут вы меня пристыдили: ты, Фредди-старший и Ромка. Довод-то серьезный. Хорошо, я действительно все выслушаю и не стану решать сгоряча.

– И Надюха и Илья, – расплываясь в улыбке, добавил Саня. – Это большой заговор.

Карл застонал и начал разворачивать «Тачку Ф», сочтя этап бесполезных поисков завершенным.

– Где беглец?

– Не знаю, – с прежней веселостью откликнулся Саня. – Иначе бы ты снял сведения без слов, так что мы подстраховались. Ромка в таборе. В одном из. Сколько их в городе и пригородах? Ну, больших, солидных…

– Час от часу не легче, – покачал головой Карл и запустил поиск. – Два изрядных скопления цыган у станции северной ветки, у западной тоже стоят. И возле рынка, там их обычное место.

– Возле рынка, – поколебавшись, предположил Саня.

– Поехали, – обрадовался барон. – Спросим, зачем цыгану шуба осенью. Поперек всех пословиц.

– Шубу он продал Соболеву, – охотно пояснил Саня. Он явно был доволен: больше не надо молчать, скрывая столь интересные подробности. – Лев Карпович как-то похвалялся, что за шкуру Потапыча даст пятьдесят тысяч. Мы его поймали на слове.

– Он все время одну и ту же сумму упоминает, – не удивился барон. – Эдакое постоянство финансовой мстительности.

– Дал шестьдесят, – важно сообщил Саня. – Илюха его уломал. Но, если честно, мы сперва сотню просили.

– Скромные мальчики со скромной мечтой…

«Тачка Ф», охая и жалуясь всеми рессорами на отсутствие должной ровности загородных дорог, выбралась с проселка на накатанный путь и помчалась к городу. Саня сидел, вцепившись обеими руками в длинный поручень, и шевелил губами, стараясь магией смягчить и настроить работу подвески. Из чего следовало: его личная мечта в этом сезоне – участие в больших зимних гонках, а герой сезона – кузен Рони, победитель золотого заезда минувшего года.

Карл выжимал из «Тачки» все, что мог, надеясь до заката решить-таки проблему пропавшего ребенка. И думал о том, каким жалкими становятся предрассудки и нелепые клятвы, едва сударыня Судьба вмешается в людскую суету. Соболев вернулся с севера злее цепного пса. Ему не дали расправиться с магом, похитившим жену. Его самого две недели числили арестантом и допрашивали, затем едва не сослали валить лес и помиловали, лишь принудив уплатить чудовищный штраф, которого хватило на телефонизацию всех учреждений Ликры. Наконец, нищий ничтожный франконец навязал Соболеву клятву. Унизительную. Гнуснейшую! Как можно вслух и самому назвать родным и законным сына кровного врага? Только под страхом смерти. Признаться в подобной слабости Соболев не желал даже перед собой самим. В итоге от злости почернел, а к середине сентября еще и похудел, утратив сон и аппетит… Аккурат в указанное время, словно бы «на десерт», добить стареющего Льва прибыл с севера Илья Львович Соболев – новые документы уже приготовили, да и газеты раструбили на всю страну имя приемного сына, единственного в роду признанного и официально получившего фамилию мальчика, то есть почти наверняка наследника. Лев Карпович сдал, осунулся еще более, читая сплетни и вяло, без былой ярости, угрожая газетчикам.