поглубже, выползла из подъезда. Каждая машина вызывала подозрения, поэтому ловить попутку я не решилась, отправилась на автобусе.

Спустя сорок минут я добралась до полуострова, который появился, когда строили ГЭС. Когда-то здесь находились первые в городе СНТ, а теперь множились выпендрежные турбазы – всё из-за удачного расположения, благодаря которому вода не цвела даже в августовскую жару, а до гор было рукой подать. Коттеджи оттесняли старые дачные домики, будто спихивая их с берега в Волгу как отжившее, устаревшее вместе со всей наивной придурью социалистических мечтаний.

Нужный дом я нашла не сразу. Стемнело, свет почти нигде не горел, а фонари не работали, так что шла я почти наугад, повторяя «от лестницы вниз до конца, потом налево, направо, первый дом с краю».

Калитка примерзла, поддалась не сразу, разодрав мне перчатку. Где-то залаяла собака, вслед за ней заголосили и остальные, так что, когда я вломилась в сад, вой стоял на всю округу. Проваливаясь по колено в снег, я пробралась ко входу. На двери висел замок. Ключей было несколько, я перепробовала каждый, но впустую. Уже почти плача, снова вставила замерзшими пальцами наугад один из ключей – и дверь поддалась.

Я вломилась в дом, захлопнула дверь, плюхнулась на ледяной пол и наконец дала себе волю. Отревевшись, поняла, что если сейчас же не встану и не займусь обогревом, то утром мой негаданный спаситель найдет на пороге только хладный труп. Наверняка пошутит про Снегурку. Хотя нет, этот вряд ли станет шутить. И вряд ли стоит шутить – с ним.

Я встала, включила свет и принялась осматривать дом. К счастью, рядом с печкой уже лежала стопка газет, а у стены ровными рядами были выложены дрова. Тут же стоял «Рубин» – у нас был такой же: в последние месяцы бабушка совсем исхудала и всё время мерзла, так что приходилось ставить ей обогреватель в ноги.

В кладовке у стены выжидал мешок картошки, а на полках аккуратно расположилась консервация – от квашеной капусты до варенья. Что ж, мой друг был прав: голодная смерть мне действительно не грозила.

Я растопила печь и отправилась наверх, где, видимо, находилась спальня. Широкая деревянная кровать, хлипкая тумбочка и стенка с книжным набором подростка или моей матушки: Гайдар, Дюма, Жюль Верн, Стивенсон. Комната вымерзла, так что спать здесь я не осталась. Взяла с полки «Графа Монте-Кристо», заприметив надпись на форзаце «Костеньке от мамы и папы в день рождения, 10 апреля 1979».

Поставила чайник и расположилась у печки на раскладушке, твердо решив считать себя не беглянкой с туманными перспективами, а заправской дачницей. Так я и уснула, от усталости позабыв погасить свет.

Прошел день, второй. В кафе уже начиналась моя смена, но я и не думала высовываться. Во двор выходила только затемно, шторы держала закрытыми, печку лишний раз не топила.

Как-то раз посреди ночи под окном раздались шаги. Я схватила кочергу и заползла под подоконник, чтобы меня не увидели. Послышался стук, затем ручка двери провернулась, и…

Я выскочила и замахнулась, но он успел заорать:

– Стой!

Я опустила кочергу и выругалась.

– Чего пугаешь?

– А ты чего пугаешься?

Он вошел в дом – здоровый и снежный, как медведь, отряхнул снег с куртки и протянул мне пакеты с продуктами. Я засуетилась, делала чай, вытаскивала варенья-соленья, а он сидел у стены и разглядывал меня с этой своей вечной усмешкой.

– Освоилась?

Я пожала плечами.

– Не худшая нора. Но домой все-таки хочется. Как там?

Он поскучнел, поболтал ложкой в чае, подбросил поленьев в печку и, когда я была готова взорваться, стал рассказывать. Выходило так, что дела мои плохи, потому что Бес с ошпаренной мордой вызнал, что ухо ему тоже я подправила, а это уже ни в какие ворота, так что ищут меня основательно: приходили и в «Сказку», и к маме на работу, и даже тетю Машу расспрашивали. У подъезда торчит семерка, а в ней дежурит парень.

Я застонала:

– Ему что, совсем делать нечего?

– Парню – нечего. А вот у Беса дел предостаточно. Только он сложные дела не любит, ему бы всё бухать да трахаться.

– Но его брат чего-то стоит, да? И что, ему плевать, что этот Бес ерундой занимается?

– Не плевать. Поэтому Боря и поставил меня за Бесом присматривать.

– Плохо присматриваешь, – я рявкнула. Потом задумалась. – А Боря этот – он кто вообще?

– Не твоего ума дело.

– Твой начальник?

– Начальники на зоне – а Боря мне как брат. Вот с родным ему не повезло. Пока Бес в городе, тебе здесь не жить. Он долго не протянет – пережди годик и возвращайся. Кощей плохого не посоветует.

– Господи, Бес, Кощей – что ж вы как собаки-то, клички любите?

Он вздохнул.

– Борзая ты больно, нарвешься.

Только сейчас я рассмотрела шрам над губой, из-за которого и казалось, что он постоянно усмехается. А значит, он вовсе не шутил. Я сдала назад.

– Я даже имени твоего не знаю.

– Костя меня зовут.

Я кивнула на книжку.

– Так это ты Костенька?

– Для кого-то Костенька, а для тебя Кощей.

– Дом – твой?

Он повел широкими плечами.

– Дедов.

– А где дед?

– Там же, где и твой. Он, кстати, надзирателем в Кунеевлаге работал. От звонка до звонка. Так что, выходит, Снегурка, мой дед твоего и сторожил.

– Мой не из лагерных.

– Все так говорят. Ладно, ты как хочешь, а я спать. Мне с утра в город. Это ты у нас в отпуске по собственному.

Он ушел наверх, а я осталась сидеть на раскладушке, сжимая в руках подушку и думая о деде. Бабушка бы не стала врать. Мама стала, но только не бабушка. А бабушки больше нет. Может, и правда уехать? Без документов? Признать, что у какого-то ошалелого урода больше прав на город, чем у меня?

С этими невеселыми мыслями я задремала – и очнулась, услышав шаги поблизости. Открыла глаза, увидела над собой Костю – и подскочила на раскладушке, натянув одеяло по самый подбородок.

– Ты чего?

– Ничего.

– Полезешь – кочергой стукну, так и знай.

Грозила скорее от безнадеги: никаких иллюзий относительно исхода нашей схватки я не питала. Этот не Бес, скрутит меня, и никакая танцевальная сноровка не поможет.

– Девка ты лютая, я уж понял. И неблагодарная, кстати. Пожрать сделай что на дорогу. Мне убраться надо, пока темно.

Завтракали мы молча. Я поймала себя на том, что Костя, конечно, доверия мне не внушает, но всё ж какую-то компанию составить может. Одной-то в до-ме –