– Нам остается разрубить выбранное дерево на несколько частей, каждую около метра в длину, а затем извлечь из них сердцевину.

– Надо же, сколько приготовлений, и все для того, чтобы вытянуть на свет Божий эту твердую на вид массу, которая очень напоминает сухое яблоко; но руки должны входить в нее, как в масло.

– Попробуй, если сможешь.

Бравый матрос закатал по самый локоть рукава своей рубахи, выставив на всеобщее обозрение руки атлета, бугрящиеся мышцами, – долгие годы у тяжелого флотского орудия не прошли даром.

– Эй ты, то, что там внутри, сейчас я тебя застроплю, ай да я, ни дать ни взять – настоящая бретонская хозяйка, которая намеревается достать масло из своей маслобойки.

Фрике улыбался.

Мастер-канонир погрузил обе руки в плотную массу, изо всех сил потянул и… безмерно изумился, осознав всю бесполезность своих титанических усилий.

– С подмастерьем булочника случилось невероятное несчастье, – проворчал моряк с комичной гримасой, – все тесто намертво прилипло к квашне.

– Не прилипло, а закрепилось при помощи тросов – вот подходящее определение, – сказал Фрике. – А ну-ка, смотри, – продолжил парижанин и легонько поскреб саблей мучнистую мякоть, обнажая прочные зеленые древесные волокна, горизонтально пронизывавшие сердцевину пальмы, – видишь эти крошечные канаты?

– Ах! Почему ты не сказал мне об этом раньше! И каким образом ты надеешься порвать эти чертовы пеньковые тросы, которые прикреплены к стволу так, словно над ними потрудился самый умелый марсовый матрос?

– Именно для этого нам и понадобятся дубины. Мы основательно истолчем эту массу, раздробим волокна, а затем пересыплем измельченное вещество в ступку.

– Хорошо, а потом?

– Сначала разберемся с первой частью работы. Что будет потом, узнаешь позже.

Оба друга, могучие, словно цирковые борцы, вооружившись дубинами, принялись по очереди толочь сердцевину пальмы так, что в конечном итоге волокна порвались, измельчились, и вся получившаяся масса упала в ступку, которая достаточно быстро наполнилась.

Цилиндр, недавно бывший одним из звеньев саговой пальмы, оказался совершенно пустым. Толщина древесных стенок цилиндра действительно не превышала трех сантиметров, а сам он напоминал одну из тех массивных чугунных труб, которые в наших городах служат для водостока.

– Давай продолжим толочь саго в ступке, чтобы оно стало еще более мелким и напоминало муку грубого помола, а затем промоем нашу муку в воде.

– Все эти манипуляции не кажутся мне ни трудными, ни утомительными. Я даже получаю удовольствие от того, что могу так быстро обеспечить нас необходимыми запасами, не затрачивая при этом особых усилий. Но мне никогда не понять, почему в стране, где в изобилии водятся рыба и дичь, которые можно есть вприкуску с добрым ломтем вот такого хлеба, люди до сих пор предаются людоедству.

– Это тем удивительнее, что даже самый посредственный труженик, а все эти дикари – несусветные лентяи, может всего за шесть дней обеспечить себя продовольствием на целый год.

– Быть такого не может! В наших странах храбрые рыболовы, умелые земледельцы работают не покладая рук целый год и едва сводят концы с концами.

– Да, – подхватил Фрике со вздохом, – когда я думаю о своем детстве, о жалком существовании одинокого ребенка, вечно голодного, но трудолюбивого, я не могу удержаться от того, чтобы не воскликнуть: «Как же должны быть счастливы жители солнечных стран!» Посудите сами, – продолжил парижанин, не прекращая толочь мучнистую сердцевину саго, – одно такое дерево, как вот это, семь метров высотой и метр тридцать сантиметров в диаметре, делится на тридцать «цилиндров» по пятнадцать килограммов каждый. Из каждого такого цилиндра можно добыть муки на шестьдесят пирожков, каждый из которых весит шестую часть килограмма. Обычный человек может съесть два таких пирожка за одну трапезу, то есть в день ему достаточно пяти пирожков. Итак, эти восемнадцать сотен пирожков, весом от четырехсот пятидесяти до пятисот килограммов, могут целый год утолять голод одного аборигена. При этом ему не придется трудиться в поте лица, ведь двое работников могут управиться с одним деревом всего за пять дней, а еще две женщины за тот же срок способны испечь необходимое количество хлеба. А так как крахмал отлично хранится в необработанном состоянии, то одному человеку надо затратить всего десять дней на работу, чтобы получить годовой запас муки.

– Тьфу, пропасть! Теперь я ни секунды не удивляюсь, почему они так любят бездельничать, греясь на солнышке. Подобная легкая жизнь не может не породить страшной лени.

– Черт возьми! В совершенно диких краях отрицательных сторон жизни много меньше, чем в странах более-менее цивилизованных, таких как Молукку, Серам, Мальдивы, Суматра или Амбон, которые принято называть «районами саго» и где добывают большую часть этой ценной субстанции, отправляемой в Европу для дальнейшего использования. Столь низкие цены на продукты питания приводят к весьма плачевным последствиям. Жители довольствуются тем, что добавляют немного рыбы к саговой муке и, не зная, чем заняться, бродят в поисках случайного заработка или же отправляются рыбачить к окрестным островам. Они не считают нужным обрабатывать землю и живут в полной нищете, невзирая на то, что их окружает богатейшая почва.

– Если твои расчеты верны, сынок, а я полагаю их именно таковыми, то нам достаточно будет поработать полтора дня, чтобы обеспечить нас продовольствием на три месяца.

– Ты совершенно прав. Более того, у нас нет никакой необходимости надрываться – самая сложная часть работы уже закончена. Сегодня во второй половине дня мы отнесем всю добытую массу к ручью, используя корзины, которые смастерил Виктор. А затем промоем муку.

– Каким образом?

– Все до смешного просто. Мы положим лоток, изготовленный из коры и основания двух листьев, в ручей, конечно, вблизи от берега. Когда он заполнится водой, мы просеем муку через сито прямо в лоток, не забывая встряхивать его таким образом, чтобы крахмал растворился, а затем осел на дне. После такой несложной промывки все лишние волокна будет удалены. Крахмал быстро осядет и достигнет необходимой густоты. Когда его наберется достаточно много, нам надо будет сцедить воду, достать массу из лотка, отжать ее и положить сохнуть в тени. Затем, чтобы избежать лишней работы, мы скатаем «тесто» в некое подобие хлебов, от десяти до двенадцати килограммов каждый, и обернем их листьями саговой пальмы. Так они смогут храниться бесконечно долго и не портиться.

– Однако нам удивительно повезло, что мы причалили именно здесь. Конечно, мы подвергаемся риску быть съеденными, но, по крайней мере, мы точно не умрем с голоду, что уже не так плохо.

Пока наши друзья занимаются своей незамысловатой работой, поговорим еще немного о саго, об этой океанийской «пшенице», возможно, еще более ценной, чем маниока – «манна небесная» южноамериканских племен. Саговая пальма отличается тем, что и ее ствол, и листья, и ветви могут использоваться человеком для самых разнообразных целей.