стеснялся происхождения, которое в контексте романа выглядит как равное: «Дома Левиных и Щербацких были старые дворянские московские дома [курсив мой. – В. Д.] и всегда были между собою в близких и дружеских отношениях. <…> Казалось бы, ничего не могло быть проще того, чтобы ему, хорошей породы [курсив мой. – В. Д.], скорее богатому, чем бедному человеку, тридцати двух лет, сделать предложение княжне Щербацкой; по всем вероятностям, его тотчас признали бы хорошею партией. Но Левин был влюблен, и поэтому ему казалось, что Кити была такое совершенство во всех отношениях, такое существо превыше всего земного, а он такое земное низменное существо, что не могло быть и мысли о том, чтобы другие и она сама признали его достойным ее». То есть в обыденной жизни дворянина общая сословная принадлежность была важнее тонких генеалогических нюансов.

В целом понятно, что престижным, как правило, бывает то, что менее доступно. Древность рода невозможно купить за деньги или выслужить, тогда как титулы при желании и удачном стечении обстоятельств снискать можно. Сам Толстой находился в промежуточном состоянии. Он принадлежал к старинному роду, но графский титул был выслужен при Екатерине I.

Представителей дворянства в составе населения Российской империи было относительно немного. Б. Н. Миронов приводит следующие цифры: «Общая численность дворянства в пореформенное время продолжала расти: в Европейской России за 1858–1897 гг. она возросла с 886,8 тыс. до 1372,7 тыс. человек обоего пола, в том числе потомственных дворян – с 612,0 до 885,7 тыс., личных дворян – с 276,8 до 487,0 тыс. обоего пола. Доля потомственных дворян сократилась с 69 до 65 %, соответственно доля личных дворян увеличилась с 31 до 35 %. К 1905 г. общая численность сословия достигла 1,6 млн человек обоего пола»[79]. Это составляло примерно около 1,5 % от общей численности населения.

К XX в. разрыв в правах между дворянами и остальными слоями населения сократился. Они перестали быть неподатным сословием – доходы дворян подлежали налогообложению на общих основаниях. «К 1917 г. дворяне утратили юридически почти все свои сословные права, их престиж уже не имел юридического базиса, а основывался главным образом на традиции и на покровительстве монарха и его правительства»[80].

Для иллюстрации изменения отношения к дворянству Б. Н. Миронов приводит пример двух писателей. Известный поэт Афанасий Афанасьевич Фет (1820–1892) – автор известных строчек:

Чудная картина,

Как ты мне родна:

Белая равнина,

Полная луна,

Свет небес высоких,

И блестящий снег,

И саней далеких

Одинокий бег.

Фет долго и упорно добивался дворянства: «После окончания университета в 1845 г. он поступил на военную службу, чтобы после производства в первый офицерский чин получить потомственное дворянство. Высшее образование давало ему право стать офицером через шесть месяцев. Но последовал указ о повышении ценза на право получения статуса потомственного дворянина: теперь только чин майора давал это право. Фет продолжал службу, к 1856 г. дослужился до капитана, но ценз вновь повысился до полковничьего чина. Фет оставил службу, стал землевладельцем и только в 1873 г. добился дворянства благодаря связям с императорским двором, сочинению од членам императорской фамилии и богатству, заработанному честным трудом на ниве земледелия»[81].

Такое страстное желание войти в дворянское сословие объясняется помимо прочего трагичной семейной историей. Афанасий Афанасьевич родился и вырос в семье отставного ротмистра Афанасия Неофитовича Шеншина – представителя древнего дворянского рода, известного с XV в. Однако когда юноше исполнилось 14 лет, выяснилось, что его биологическим отцом был Иоганн-Петер-Карл-Вильгельм Фёт, предыдущий муж его матери. Биологического отца поэт никогда не видел и не знал. Духовная консистория постановила считать ребенка сыном этого Иоганна-Петера-Карла-Вильгельма. В своей семье он оказался изгоем, лишившись и фамилии, и дворянства. Когда Афанасий Афанасьевич добился восстановления себя в дворянских правах, ему было уже 53 года. Фамилия Фет осталась его литературным псевдонимом, но сам он снова стал носить фамилию Шеншин. И. С. Тургеневу приписывают эпиграмму:

Как снег вершин,

Как фунт конфет,

Исчезнул Фет

И стал Шеншин.

Другой пример, пример совершенно противоположного свойства – Антон Павлович Чехов. Б. Н. Миронов пишет: «А. П. Чехов (1860–1904) в 1899 г. был пожалован Николаем II в дворянство и в кавалеры ордена Св. Святослава 3-й степени. Высочайший указ был оставлен Чеховым без внимания. Ни в письмах, ни в разговорах, ни в воспоминаниях современников не сохранилось даже упоминания об этом факте. Чехов как будто стыдился и скрывал это пожалование, вследствие чего биографы узнали о существовании указа лишь в 1930 г., через 26 лет после смерти писателя. Сын купца третьей гильдии отказался от возможности нобилитации – вещь, совершенно неслыханная в XVIII – первой половине XIX в.»[82]. В данном случае, конечно, показательное невнимание писателя к императорскому пожалованию не означает полной девальвации дворянского звания, а является частью гражданской и морально-этической позиции Чехова. Но, так или иначе, этот отказ показателен – сословная идея девальвировалась не сама по себе, а в связи с монархической идеей в целом. В конечном счете этот процесс завершился в 1917 г. свержением монархии. Революция ликвидировала дворянство как сословие. Более того, на первых порах существования советского государства дворянское происхождение могло стать причиной поражения в правах и даже гибели. Некоторые представители дворянских родов меняли фамилии, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Но, тем не менее, многие роды выжили. Представителей этих родов объединяет Российское дворянское собрание.

Как ни странно, пожалования титулами продолжались некоторое время и после революции. Так, графский титул был пожалован неграфской ветви рода Толстых – Толстым-Милославским великим князем Кириллом Владимировичем в 1930 г. Владимир Кириллович объявил себя императором в изгнании и на этом основании жаловал титул. Этот титул был признан и зарегистрирован Геральдической палатой Великобритании – государственным органом, уполномоченным от лица британской короны решать геральдические и генеалогические вопросы.

Пожалования продолжаются и теперь. Во-первых, существу – ют заведомо ложные пожалования, которые осуществляли разнообразные самозванцы: целительница и «ассирийская царица» Джуна Давиташвили, «Светлейший князь, академик Российской академии естественных наук, Великий магистр Рыцарского ордена Чести» Аркадий Львович Бугаев-Понятовский и пр. Во-вторых, происходят пожалования, имеющие некое правдоподобие. Их производит нынешняя глава Российского императорского дома великая княгиня Мария Владимировна. Но поскольку династические координаты самой Марии Владимировны небесспорны, эти пожалования тоже остаются несколько сомнительными.

Духовенство тоже считалось привилегированным сословием. Однако положение их в массе своей было ниже положения дворян. Православное духовенство делилось на черное – монашествующих, принявших обет безбрачия, и белое – такого обета не принимавших. Белое духовенство составляло основной штат приходских священников, удовлетворявших духовные потребности населения. Приходской священник, в просторечии – поп, сопровождал весь жизненный