– Привет, любимый, – умолкнув, девушка прошествовала к столу, элегантно виляя бедрами, поставила свой поднос, укрытый объемной крышкой, и наклонилась ко мне, впившись в губы долгим поцелуем. – Я скучала.

Так себя эта девушка никогда не вела. И это было довольно-таки подозрительно, особенно если учитывать ее стеснительность и неуклюжесть в определенных вопросах, ведь раньше в этом она затмевала даже Касимову-младшую. Очень уж странно выглядели такие перемены. А еще у нее были довольно-таки холодные губы, да и дыхание показалось каким-то прохладным…

– А я-то как, – не подавая признаков беспокойства, вроде как облегченно выдохнул я, поднявшись, крепко обняв девушку. – Ты в порядке?

Действительно, температуру ее тела я бы навскидку оценил в тридцать, максимум в тридцать один градус. Не слишком большая разница с обычным состоянием маленькой Аськи, когда она лезла ко мне за обнимашками, но та была не совсем человеком, зато огромный контраст с любой из моих девушек.

– В полном, – улыбнулась Юля, и следующие ее слова мне как-то совсем не понравились, но я опять же не подал виду. – Не обижайся на его сиятельство. Его не было в столице, когда Ромушев затеял нападение на нас.

– Ромушев?! Олег? – уточнил я, вновь усаживаясь в кресло и утягивая Юлю к себе на колени, частично потому, что не хотел отпускать, а частично потому, что продолжал сканировать ее сансарой. – А он здесь при чем? И главное, как он смог «это» сделать?

Тело девушки мало того, что было значительно холоднее нормальных тридцати шести и шести градусов, так оно еще и явно подверглось каким-то изменениям. Почти не ощущалась привычная «девичья мягкость», так животик Юли, на котором сейчас лежала моя ладонь, имел довольно-таки рельефный пресс из перенапряженных мышц, которому позавидовала бы, наверное, даже Ленка Касимова. И это при том, что последняя с детства занималась спортом и боевыми искусствами, будучи воином, а маг Юля максимум сидела на диете.

Потом сердце девушки, которое я сейчас, прижимая ее тело к себе, ощущал очень даже хорошо, билось раза в два медленнее моего собственного. Да и дышала она не так часто, как должна была бы…

– Здесь есть доля моей вины, – подал голос маркиз, не обращавший внимания на мои манипуляции. – Когда я только приехал в ваш город, то взял это ничтожество в ученики. Но потом мне пришлось отлучиться по делам, вот и не уследил за ним. Но по возвращении разобрался и наказал за то, что тот посмел тронуть твоих наложниц. Вот, полюбуйся.

Он жестом указал на принесенный Юлей поднос. Я, немного поколебавшись, отпустил девушку, тут же скользнувшую на соседний стул, и, поднявшись, снял крышку, после чего чуть вздернул бровь, на мгновение переведя взгляд на «маркиза», а затем вновь уставившись на «подношение».

На серебряном блюде лежала отрубленная голова Олега, застывшая в предсмертном оскале. Не нужно было даже «третьего глаза», чтобы разглядеть слегка искаженную нижнюю челюсть, на которой в углах словно было по дополнительному суставу. Увеличенные и неестественно острые клыки, слегка деформированные под клиновидность, уменьшенные резцы, из-за которых его прикус чем-то напоминал пираний.

Остекленевшие глаза с красными ободками по радужке вокруг зрачка взирали на мир с недоумением. Словно парень так и не поверил, что это с ним произошло. А может, даже и не понял, что умер. Срез шеи был ровным, похоже, что отрубили голову одним мощным ударом со спины.

– Неожиданно… – честно говоря, я не знал, как на это реагировать, однако внутренне напрягся, ожидая всякого. – Вся эта секретность только для того, чтобы продемонстрировать мне мутировавшую голову Ромушева? Кстати, как это произошло? Или есть какая-то другая причина?

– Есть… Я объясню… – маркиз небрежно покрутил в руке бокал с вином. – Я не шутил, когда сказал, что ты мой внук. Твоя мать – мое лучшее творение. Избранное дитя двух народов! Именно поэтому у нее есть особые силы… Дело в том, что я не человек.

– Предположим. Так кто вы? – спорить я не собирался, а наоборот, вбирал в себя информацию, к тому же я сейчас, воспользовавшись шансом, в упор рассматривал называвшего себя моим дедом юнца, вот только, в отличие от мертвой головы, не видел в нем никаких особых изменений.

А еще я не чувствовал в нем сансары. Вообще ни капли. Складывалось полное впечатление, что передо мной самый ленивый из самых обычных неодаренных, которому было невмоготу не просто развиваться, а вообще двигаться.

– Инопланетянин? Прилетел с Венеры или с Марса? – поинтересовался я с предельной серьезностью.

– Нет, так далеко я не забирался, – рассмеялся маркиз, – хотя попасть туда, где я живу, не менее сложно. Все проще и одновременно сложнее. Когда-то я был человеком, но это было более пяти сотен лет назад, в стране, что вы называете Голландия…

– Вы, «маркиз», верно, шутите? – холодно улыбнулся я. – Сагу о бессмертных шотландских горцах намедни пересматривали? There Can Be Only One?!

– Нет, я говорю абсолютно серьезно…

– «Дедушка», – перебил его я, криво улыбаясь. – Бессмертненький ты наш, очнись! Пятьсот с лишним лет назад «ты» мог жить исключительно в Священной Римской империи! Там Нидерландами-то до второй половины шестнадцатого века не пахло! А уж Голландии и Бельгии и вовсе в проекте еще несколько веков не было!

– Что ж, ты прав, внучок, – цепко посмотрел на меня на мгновение покрасневшими глазами, что я вряд ли заметил бы без «третьего глаза». – Я жил в графстве Фландрия, которое тогда входило в состав Бургундского герцогства и, соответственно, Священной Римской империи…

– Ну тогда ты жил в том, что ранее называлось Бельгией, а ныне это земли германской нации, – вновь прервал я его и с постной миной откинулся на стуле. – Для справки, вы, маркиз, если вы, конечно, действительно маркиз, разговариваете сейчас с герцогом земель германских наций Космосом Гогенцоллерном. Ну что же вы так побледнели, уважаемый? Вы продолжайте, продолжайте. Мы слушаем. Допустим, пока я вам поверил, вы мой вроде как дед и жили пятьсот лет назад. Так если вы были человеком тогда, то кто вы сейчас?

– Вампир, – улыбнулся он, обнажая длинные клыки, – эдимму, лемур, стригой, даханавар, ветал или цзянши, если угодно.

Я с трудом удержался, чтобы не садануть «магической пулей», и то лишь потому, что посчитал его слова шуткой. Но самые настоящие клыки, острые и блестящие, выскочившие из его верхней челюсти, испортив идеальную улыбку, косвенно намекали на то, что мне говорили правду.

К тому же с того момента, как я зашел в номер, меня не оставляло ощущение мягких пальчиков, поглаживающих мозг. Оно мне было прекрасно знакомо. Именно так чувствовалась попытка незаметно прочитать мысли. Человек, менее чувствительный к телепатическому воздействию, либо никогда с ним не сталкивающийся, даже не обратил бы внимания на это, но я-то вырос в семье, где подобное, может, и не считалось нормой, но использовалось регулярно. Мама очень за нас переживала и хотела знать, что, с кем, когда и как, даже несмотря на наши попытки отстоять личную свободу. Так что не знаю, врет ли маркиз насчет кровопийства и нашего родства, но определенно кое-что общее у него с мамой точно есть.