– Ты уже принял с утра? Нехорошо это, Николай, о здоровье подумай, да и перед людьми стыдно… – Берия сделал паузу и, растягивая слова, сказал: – Ты ведь нарком НКВД. Ну, прощай, мне пора.

Отношение Берии к Ежову характеризует история с испанским золотом, принятым на хранение Гохраном. Речь идет о части золотого запаса Испанской республики в слитках и драгоценных камнях, переправленного агентами НКВД в Москву. Берия поручил Судоплатову проверить, все ли из переданного испанцами доставлено в Москву: по данным одного из агентов, часть драгоценностей осела в карманах руководства испанской резидентуры. Для доступа в Гохран подписи заместителя наркома Л. П. Берии оказалось недостаточно и требовалась подпись Ежова и Молотова, причем нарком внутренних дел должен был поставить резолюцию первым. Судоплатов пожаловался, что не может найти Ежова, на что Берия раздраженно ответил:

– Это не личное дело, а срочное государственное. По шлите к Ежову курьера, он на даче.

Так мог говорить только тот, кто чувствовал себя хозяином положения.

Сталиным для низвержения наркома уже все было подготовлено. Быстро нашелся доносчик – начальник Управления НКВД по Ивановской области майор В. П. Журавлев, сообщивший в Политбюро об игнорировании Ежовым преступных действий кандидата в члены Политбюро П. П. Постышева, сотрудника НКВД М. И. Литвина и сотрудника НКВД А. П. Радзивиловского. Заведенное уголовное дело на новых «врагов народа» раскручивалось все быстрее.

П. П. Постышев

Реабилитированный ныне Постышев прославился активным участием в поисках и яростным искоренением «врагов народов», причем в самых неожиданных местах. На спичечных этикетках он находил профиль Троцкого – в результате в нескольких городах Поволжья люди сидели без спичек, которые изъяли из продажи и уничтожили. Тех, кто сделал «вражеские» спички, осудили по всей строгости советских законов.

Но Постышев не унимался. Обстоятельно изучив обложку школьной тетради, он вновь нашел ненавистный профиль – по его приказу тетради изъяли из продажи, а работников типографии, оказавшихся, ко всему прочему, японскими шпионами, арестовали и судили. Кушал однажды колбаску неизвестный герой страны – простой партийный работник, и почудились ему контуры свастики на розовом упругом разрезе. Бдительный товарищ тут же сообщил Постышеву, и разгневанный борец с врагами приказал изъять колбасу из продажи. Угадайте, что сделали с работниками колбасного завода? Правильно, кого расстреляли, кого отправили на Колыму.

Н. И. Ежов со Сталиным, Молотовым и Ворошиловым

В одном из своих многочисленных доносов в НКВД П. П. Постышев писал: «На фотографии тов. Буденного, помещенной на первой полосе газеты „Волжская коммуна“ от 20 сентября 1937 года, на его рукаве пятиконечная звезда имеет явно выраженную форму фашистской свастики». Фотографа редакции Шелудякова и травильщика цинкографии Сергиевского арестовали за контрреволюционную деятельность и расстреляли.

Но борец с врагами Постышев не только писал в НКВД, он продолжал борьбу и в публичных выступлениях, предлагая, например, «прокуратуре и НКВД посадить человек 200 торговых работников, судить их показательным судом и человек 20 расстрелять». «Человечным человеком» слыл Павел Петрович, не более 10 % от списочного состава «врагов» призывал отправлять на убой.

Итогом активной деятельности товарища Постышева стало следующее: в феврале 1939 года его приговорили к смертной казни, конечно, как «врага народа» и расстреляли. Та же участь постигла и Радзивиловского. Майора Журавлева, приближенного вначале к верхам НКВД, вскоре отправили в Караганду начальником исправительно-трудового лагеря. В 1946 году он неожиданно умер во время обеда в вагоне-ресторане в возрасте сорока четырех лет, причем тот, с кем он выпивал, коллега по работе в НКВД, бесследно исчез. Но самым главным итогом операции стал добровольный уход Н. И. Ежова со своего поста.

В архиве сохранилось его заявление, переданное им Сталину.