– Но у Кипятка просто могла поехать крыша… Был у меня с ним разговор, еще весной. Из-за Берулова с Горшковым. Я ультиматум Кипятку выставил, а он Махору жаловаться побежал. А ты же знаешь, в подлунном мире шила в мешке не утаишь, потому и узнала братва про эти движения. И про то, что я Кипятка позавчера стукнул, тоже знают. Будут думать, что Кипяток снова к Махору пошел, а тот на хер его послал. Или что-то в этом роде… Кипяток взбесился, поднял своих пацанов. Сначала в меня стреляли, потом и Махора убили. Могла же у него крыша поехать?

– А может, правда, поехала?

– Что-то не верится. Но по Кипятку в любом случае работать надо… Кстати, нет его нигде. Пропал.

– Ничего удивительного. Напортачил и лег на дно.

– В том и дело, что напортачил. Не смог меня убить. Как минимум – плохой знак. Как максимум – прощай, свобода… Он бы не стал в такой ситуации убивать Махора. Думаю, что подстава.

– Уверен?

– Исключать этот вариант не стоит.

– Исключать не будем. Но искать надо Кипятка.

– Искать, где собака зарыта, – сказал Богдан. И, немного подумав, с мрачной усмешкой добавил: – Где эта собака зарыта… Может, правда, Кипятка уже зарыли.

– Почему? – пытливо посмотрел на него Шумов.

– Да потому, что без охраны ходит. Раньше совсем без охраны ходил, сейчас только с одним телохранителем. С такой беспечностью его каждый может обидеть, даже я…

– Не понял.

– Да предчувствие дурное, – для вида поежился Богдан.

– Чего?

– Как бы на меня его смерть не свалили. Мало ли, нашел его, взял за жабры, устроил самосуд… Теоретически это возможно.

– С тобой никто не живет? – спросил Шумов.

Он помнил ту историю, когда проститутка Зойка втерлась к нему в доверие, усыпила, выкрала пистолет, а потом вернула его на место.

– Нет. И ствол у меня точно не пропадал… Но ведь на месте могут оставить что-нибудь из моих личных вещей. Расческу, например. Или носовой платок…

– У тебя ничего такого не пропадало? – забеспокоился Шумов.

– Да вроде нет… А вдруг?

– И кому это все нужно?

– Ключевой вопрос. И хотелось бы знать на него ключевой ответ. Но ключей много. Прежде всего это Кот со своей бандой. У Румына бригада сильная, он реально на Юбилейный претендует. Да и Талер не прочь повоевать за место под солнцем… Им всем Кипяток в тягость. А Кот и вовсе двух зайцев убивает: и с Кипятком вопрос решился, и с Махором. Никто его теперь не сдержит, если он попрет…

– А он попрет, – расстроенно покачал головой Шумов. – Еще как попрет… Будет нам Чикаго по полной программе.

– Еще у меня Радилов на примете. В этом омуте вроде бы все спокойно. Но в тихом омуте известно, кто водится… У него стволы из Чечни, много стволов. И автоматы там есть. Но где, непонятно. Может, он их продал, а может, спрятал глубоко. Никакой информации об этом, – вслух рассуждал Богдан. – Информатор есть, а информации нет. Потому что затаился Радилов… Автоматов нет, вместе с синей «семеркой» уехали. Хорошо бы глянуть, что за стволы. Если с чеченских складов, то это Радилов…

– Ты же говоришь, что он их продать мог.

– Мог. Коту мог продать. Румыну. Талеру. Вентилю. Висту. Рысаку. Тому же Кипятку мог.

– В общем, давай поднимай своих стукачков, может, что-нибудь узнаешь. И я своим задачу поставлю. Нам сейчас, главное, беспредел не допустить. Чтобы на улицах не стреляли…

Вечером того же дня Богдан встретился с Полосовым, но ничего интересного от него не узнал. Парень уверял, что Радилов ничего подозрительного не затевал.

Той же ночью Городовой переговорил с информатором из группировки Кота, но и там все спокойно. Но ведь на днях он встречался со стукачком из окружения Кипятка. Так ведь и там не наблюдалось никаких опасных движений. А в Богдана стреляли. А Махора убили… И кому теперь верить?

Если в лесу расплодились волки, то должны появиться охотники, которые их отстреливают. Если в городе существует организованная преступность, то должна быть служба по борьбе с ней. Волк – зверь серьезный, потому и охотники на них – люди серьезные. Именно таким человеком был майор Очагов, возглавляющий оперативно-розыскное бюро при ГУВД. Он и его люди занимались проблемами организованной преступности в городе. И за убийство Махора взялись они.

А первым под раздачу попал Богдан. Потому что майор Очагов думал в унисон с ним.

– Старлей, ты же не будешь отрицать, что у тебя были проблемы с Кипятком? – напористо спросил Очагов.

Среднего роста он, заурядного телосложения, но недостаток внешней внушительности с лихвой компенсировался бурным темпераментом и внутренней силой, которую излучал его взгляд.

– Были проблемы.

– Из-за Юшкевича?

– Из-за него тоже.

– Ты делал ему «крышу», – скорее утверждая, чем спрашивая, сказал майор.

– Нет. Просто Юшкевич сказал, что милиция не в состоянии ему помочь. Я доказал ему, что в состоянии. Два месяца его не трогали. Потом появились люди Кипятка… – Богдан запнулся и завис в раздумье.

– Что такое?

– Надо бы глянуть, что за люди там были. Может, Кипяток здесь вовсе ни при чем, – глядя на Очагова, вслух подумал Городовой.

– Что, Кипяток не мог наехать на Юшкевича?

– Мог.

– Он наехал на Юшкевича. Ты набил ему за это морду. Он организовал на тебя покушение. Ты с него за это спросил…

– Я «крышу» Юшкевичу не делал, – пристально глядя на майора, сказал Городовой. – Я не бандит, чтобы делать «крыши». И не надо разговаривать со мной, как с бандитом, товарищ майор.

Очагов понял, что переборщил, и сдал назад:

– Ну извини, старлей… Я знаю, ты марку на своей земле держишь, бандиты тебя побаиваются. И с Махором на «ты». Был… Просто Кипяток пропал, вот я и подумал, что ты мог свести с ним счеты…

– Мог бы и свести, – все так же тяжело глядя на Очагова, проговорил Богдан. – Но для этого я должен был его найти. А он пропал. Пропал в тот же день, когда в меня стреляли…

– Я знаю, ты держишь руку на пульсе, знаешь, в каких болотах обитает Кипяток…

– В этих болотах и утонуть можно. Поэтому наобум я бы не стал туда соваться.

– Ну парень ты отчаянный…

В этот момент зазвонил внутренний телефон.

– Городовой? – взволнованно спросил оперативный дежурный. – Тут тебе звонят. Послушай!

Сначала послышался щелчок, с которым городской телефон дежурной части переключился на внутреннюю линию, затем слух резанул голос Кипятка:

– Слышь, ты, мусор голимый! Я твои зубы шатал!