это ужасное ощущение, заставляющее чувствовать себя не в своей тарелке, – словно на него кто-то смотрит. Рома оглядел небольшой зал кафе, ища причину раздражения. Так и не нашел, но чувство слежки никуда и не исчезло. Следователь уже хотел взять кружку с остывшим кофе и допить остатки, когда взглядом зацепился за окно, а точнее, за рыжеволосого мальчишку в больших очках.

«Снова ты! – возмутился Рома мысленно. – Что опять тебе нужно?»

Они с пацаненком смотрели друг на друга, не моргая. Это был тот самый старший брат Юрия Никифоровича, который пропал много лет назад и останки которого на днях Скоблев нашел в лесу под грудой камней.

«Неужели я чертов медиум или как там эти люди называются в фильмах? Они же умеют с призраками разговаривать», – задал мысленно сам себе вопрос Скоблев и тут же услышал женский мелодичный голос:

– Простите!

Рома обернулся и увидел официантку, совсем недавно приносившую ему кофе. Снова глянул за окно. Но парнишки там уже не наблюдалось.

– Может, вы еще чего-то хотите? – поинтересовалась девушка, а затем облизнула пухлые губы, смазанные каким-то розовым блеском.

– Нет, спасибо. Больше ничего не нужно, – он улыбнулся, надеясь, что его оставят в покое и получится и дальше работать в прохладном помещении. Но девица явно не хотела никуда уходить.

– А вы ведь тот следователь из Москвы? – поинтересовалась она, оглядываясь.

Рома проследил за ее взглядом и заметил столпившихся у барной стойки работников кафе. Одним из них явно был повар, о чем говорил надетый на мужчине белый костюм и поварской колпак. И все с любопытством взирали на Романа.

– Он самый, – наконец ответил девице.

У той загорелись глаза. Девчонка без зазрения совести села к нему за столик и нагнулась так, что из выреза блузки едва не выпали полушария груди. Скоблев только усмехнулся про себя. К нему не раз уже так подкатывали в попытке познакомиться, даже еще когда была жива Марина. И чем моложе претендентка, тем откровеннее поведение.

– А правда, что у нас в городе орудует серийный маньяк, вырезающий органы девушкам?

– И откуда вы узнали? – поинтересовался Рома, переводя взгляд с женской груди на красивое девичье личико.

– Так все газеты и местные телеканалы об этом говорят.

– Ну коли они говорят, тогда у них и спрашивайте.

– Но господин полицейский, – девчонка расплылась в приторной улыбке, – я хочу узнать все из первых уст.

Горячая ладошка легла на пальцы Ромы, и он тут же напрягся. Девице хоть восемнадцать-то есть? Вряд ли, на вид не больше шестнадцати. Не хватало ему еще обвинений в развращении малолетних!

Выдернув свою ладонь, Скоблев закрыл крышку ноутбука.

– Простите, но тут я вас огорчу. Спасибо за обслуживание, – он достал из бумажника тысячную купюру и положил ее на стол. – Сдачи не нужно.

Поднявшись, Рома, чувствуя, как официантка буравит его недовольным взглядом, убрал ноутбук в сумку. Девушка еще что-то хотела сказать, но Скоблев уже не слушал, выходя из прохладного кафе и окунаясь в июньскую жару, которая укутала, словно кокон.

Глава 20

Морозов уже дописывал последний лист протокола, когда в кабинет без стука вошел начальник отдела. Иногда своим тучным телом Добролюбов напоминал колобка. Подумав об этом, Леня улыбнулся, но от взгляда начальника улыбка сползла с губ.

– Всеволод Афанасьевич, что-то случилось? – следователь закрыл папку с листами протокола, отложил ручку и внимательным взглядом проследил за подполковником, прошедшим по кабинету к открытому нараспашку окну. В рваных движениях Добролюбова Леня уловил нервозность и тоже инстинктивно напрягся. Таким взволнованным начальника он еще не видел.

– Ну и духота у вас здесь! – Всеволод Афанасьевич расстегнул ворот рубашки и наконец-то сел на стул рядом со столом Морозова. – Скажи мне, Леонид, как тебе работается с московским коллегой?

Услышав вопрос, Леня замер, не понимая, куда клонит подполковник и каким должен быть правильный ответ. Недолго подумав, все же ответил:

– Нормально.

– Понятно. Я просто хотел узнать, все ли тебя устраивает, – вроде бы безразлично пояснил Всеволод Афанасьевич. Но скрыть нервозность у него получилось плохо. – И все же, Скоблев чужак, и его многие в городе невзлюбили. Жалуются, что переходит за границы дозволенного, – Добролюбов испытующе посмотрел на Леонида. Скорее всего, он ждал от подчиненного согласия, но Леня молчал.

Да, Роман иногда мог ответить довольно резко и, как подозревал Морозов, многое скрывал. Но он нравился Лене, они даже успели сдружиться. К тому же, немало произошло такого, во что другие никогда не поверят. Леня бы и сам не поверил, если бы не видел своими глазами.

– Да нет, все хорошо, – наконец ответил Морозов и тут же поинтересовался, заметив недовольство в глазах начальства: – А кто жалуется?

– Неважно. Нужно сделать так, чтобы Скоблев уехал обратно к себе в Москву. А дело мы уж сами как-нибудь доведем до конца. Тем более скоро все закончится.

– Откуда вам это известно?

– Профессиональное чутье, – отмахнулся Добролюбов. – Знаешь, я погорячился, попросив помощи в столице, и теперь нам нужно создать такую ситуацию, чтобы Романа Руслановича отстранили от дела.

– Зачем?

– Не люблю я чужаков, которые всюду суют нос, – быстро и со злостью ответил подполковник.

– Но Скоблев… – Леня хотел встать на защиту столичного коллеги и друга, но Добролюбов взмахом руки заставил замолчать. Волнения в движениях подполковника не осталось. Перед Морозовым сидел незнакомый мужчина, желающий сделать так, как ему нужно. И такого Всеволода Афанасьевича Леня видел впервые.

– Значит так. Возьми в вещдоках порошок и подкинь в его машину. Я позвоню нашим ребятам – Скоблева остановят с проверкой. Не беспокойся, тебе ничего не грозит. Пойми, Леня, не только мне нужен отъезд столичного хлыща из нашего города.

– А кому еще? – поинтересовался Морозов, сжимая кулаки под столом. Подполковник решил его руками избавиться от того, кто ему не мил? Нет, Леня не согласен.

– Неважно. Сделай так, как я тебе сказал. И да, это приказ, – тоном, не подразумевающим возражений, проговорил Добролюбов. – А вот то, что заставит тебя согласиться добровольно, – он улыбнулся, достал из внутреннего кармана кителя толстый бумажный сверток и положил перед Леней. Тот смерил недобрым взглядом подношение и, взяв в руки карандаш, отодвинул сверток подальше.

– Не нужно.

Морозов не сомневался – в конверте деньги. Много денег. Наверняка столько, сколько Леня в своей жизни ни разу не видел. И все же отказался.

– Дело твое, – спокойно сказал Всеволод Афанасьевич и забрал конверт. – Только помни: если о разговоре хоть кто-то узнает, из отделения вылетишь, словно пробка. И поверь, в нашем городе больше работу не найдешь. Не стоит проверять мои слова, сынок. Просто сделай, как я