На кровать. И он падает прямо на нее.

— Нет! Пожалуйста!

Брин принялась бешено сопротивляться, почти обезумев оттого, что он лежит на ней, прижимая ее к кровати. Она отталкивала его изо всех сил, но это было бесполезно. Ли схватил ее за извивавшиеся руки и тоже прижал их к кровати.

Он безжалостно сорвал с нее лыжную маску. Неожиданно вышедшая из-за туч луна наполнила комнату мягким светом, и она встретилась взглядом с его прищуренными, блестящими глазами.

— О мисс Келлер…

* * *

Поймана… ее все-таки поймали. Ли продолжал что-то говорить, она пыталась отвечать. Напуганная, обескураженная и сильно пожалевшая о том, что выказывала ему такую неприязнь.

Но ведь это был еще не конец.

Кошмар только начинался.

Она была не единственным взломщиком. Послышался звук еще чьих-то шагов по лестнице, а она вдруг обнаружила, что лежит рядом с Ли, полуголая и едва дыша, оттого что взломщик где-то совсем близко.

Ли исчез, а она осталась наедине с собственными страхами… И тогда загрохотали выстрелы.

Выстрелы!

Но Ли все сделал правильно. Спасибо Создателю! Если не считать, что он опять стал ее допрашивать, а ей пришлось отвечать или пытаться отвечать, а потом он приказал ей:

— Будь на кухне ровно через пять минут и приготовься рассказать мне всю историю с начала до конца — и безо всяких пропусков.

Пять минут истекли. Надо было спускаться в кухню.

Ли, проходя по коридору, включил свет — соблюдать светомаскировку было уже бессмысленно. Он бросил взгляд на косяк двери, в котором застряла пуля. Не слишком серьезная проблема — небольшой кусочек шпаклевки, и ничего не будет заметно. Но вот с входной дверью — этот уже совсем другая история.

Приступ гнева резанул его как ножом. Фотографии! Из-за какого-то дрянного пакета со снимками кто-то довел Брин до полубезумного состояния и стрелял в него, чуть не убил, да еще разгромил его дом.

Он замер на месте. Вот, наконец… только сейчас он начал понимать Брин.

Ли сбежал по лестнице и осмотрел парадный вход. На сегодняшнюю ночь его можно закрепить проволокой, но завтра утром придется заменить и дверь, и замок. Ли нахмурился, раздумывая, что, может быть, действительно стоило бы позвонить в полицию. Но, похоже, Брин совсем запугана. Обвинять ее в совершенном нельзя — ведь дело касается ребенка.

Да и за прошлый вечер он уже не мог более сердиться на нее. Брин пришла к нему, потому что была в отчаянии.

Хорошо, а почему, черт возьми, она не могла просто все рассказать ему? — недоумевал он, содрогнувшись от этой мысли, как от болезненного удара ножом. Неужели она действительно настолько его недолюбливает, не доверяет ему, что не могла поделиться с ним произошедшим, даже находясь в безвыходном положении?

Надо же было им, мрачно подумал он, рухнуть на самое дно пропасти, чтобы потом начать хоть что-то понимать. Теперь же он выяснит все, решительно все, до самого конца.

Ли, сжав губы, подпер стулом круглую ручку парадной двери и направился в кухню. Он повернул выключатель, и свет залил безупречно чистое помещение. Затем налил в кофейник воды, отмерил четыре порции кофе, потом добавил еще одну, поставил кофейник на огонь и оперся на стол. Внешне он выглядел спокойно, тогда как мысли продолжали бурлить в его голове.

Кому и зачем понадобился пакет рекламных фотографий?

Что такое должно быть на этих снимках… Нечто настолько опасное, что…

— Ли?

Он посмотрел на дверь кухни и увидел Брин, стоявшую в проеме. Его рубашка была ей настолько велика, что доходила до колен. Как ни странно, но в мужской рубашке она выглядела еще более женственной.

Он бросил косой взгляд на свои наручные часы — прошло ровно пять минут. Он бы улыбнулся такой ее пунктуальности, если б ситуация не была такой напряженной.

— Садись. — Ли указал ей на плетеные стулья, стоявшие вокруг большого, массивного стола.

Брин опустила взгляд и подчинилась. Ли почувствовал, как болезненно забилось в груди сердце. Ему хотелось броситься к ней и прижать к себе. Прикоснуться, погладить по голове и убедить, что все будет в порядке.

Он повернулся к ней спиной и стал искать в шкафу кофейные чашки.

— Рассказывай, — сказал он твердо.

— Я…

— Не уклоняйся! — отрезал он. — Говори.

Ли услышал, как скрипнули ее зубы. Но она начала говорить. Волнуясь, и поэтому бессвязно рассказала ему всю историю.

— …На следующее утро после того, как я забрала фотографии, у моих дверей появился какой-то человек. Он попросил отдать все снимки и пообещал за них пять тысяч долларов. Я объяснила ему, что все права на них принадлежат тебе. Потом я как-то позабыла об этом случае, но мне позвонили и стали угрожать.

— Мужчина?

— Не уверена. Все время такой сдавленный шепот.

— Все время?

— Да, было несколько звонков.

Брин наблюдала, как Ли налил две чашки кофе, поставил их на стол и сел напротив. «Я ни за что не смогу объяснить ему все это, когда он сидит напротив, вот так, обнаженный по пояс», — подумала она, презирая себя за малодушие. Надо было набраться мужества, чтобы объяснить. Но у нее не было выбора.

— Продолжай, — сказал Ли.

— Я даже и не знаю как…

— Я постараюсь понять. Давай дальше.

Брин попыталась отпить небольшой глоток кофе и едва не обожгла губы. Она поставила чашку на стол и стала ее разглядывать.

— В тот же самый вечер, как отсняла пленку, я отдала ее одному моему другу, у которого магазин фототоваров, а потом сразу же передала пробники Барбаре, так что дома у меня фотографий никогда не было. Но когда я вернулась с работы домой, обнаружила, что мои пленки, мои старые снимки и кое-какие личные фото испорчены. Мою лабораторию буквально разнесли в клочья — реактивы вылили, все, что можно было уничтожить, уничтожили. Последовал еще одни звонок, и тоже с угрозами.

Ли, наблюдая за ней, заметил, что ее щеки заливаются краской.

— Это тогда ты решила соблазнить меня, чтобы получить назад снимки?

— Да, — тихо призналась Брин, все так же разглядывая чашку е кофе.

— Тебе надо было просто попросить меня — я бы отдал.

Она подняла на него удивленные глаза, и он ответил ей горькой улыбкой.

— Не надо было держать меня за дурака, Брин.

Она быстро опустила взгляд вниз, на чашку.

— Они забрали Эдама. Они его похитили.

— Как? И когда?

Брин с трудом глотнула и провела языком по губам.