Она с трудом отвела глаза от завораживающе зеленого колера ипосмотрела в лицо женщине. Исиченко была, пожалуй, чуть бледнее, чем обычно, нозато в целом казалась намного спокойнее, чем во время предыдущих встреч сНастей.

– Я подумала над тем, что вы мне сказали, – началаона прямо с порога, – и решила признаться.

– Присядьте, пожалуйста, – мягко сказала Настя,стараясь скрыть волнение. – Вы можете снять шубу, у нас довольно тепло.

Исиченко уселась на стул лицом к Насте, но шубы не сняла,только расстегнула. Под шубой у нее оказался травянисто-зеленый свитер.

– Я вас внимательно слушаю, Людмила Борисовна.

– Я пришла, чтобы признаться в убийстве.

Настя молчала. Она просто не знала, как себя вести, чтоговорить, когда психически нездоровый человек признается в совершениипреступления. Делать вид, что веришь? Или, наоборот, что не веришь? Учитываяинцидент со Светланой Параскевич, нельзя забывать, что эта женщина можетоказаться опасной. Как правильно построить разговор, чтобы не спровоцироватьагрессию?

– Вы меня слышите? – настойчиво переспросилаИсиченко. – Я сказала, что хочу признаться в убийстве.

– Признавайтесь. Я вас слушаю.

– Я убила Леонида.

– Вы в этом уверены?

– Я вас не понимаю, – нахмурилась Исиченко. –Конечно, я уверена. Я же убила его, я это отчетливо помню.

Настя быстро вытащила из стола диктофон и включила его.

– Вы не возражаете, если наша беседа будетзаписываться?

– Не возражаю. Записывайте, если нужно.

– Тогда давайте по порядку, с самого начала.

– Ну с какого еще начала! – Людмила явно началараздражаться, и Настя мысленно обругала себя за неправильно взятый тон. –Какое может быть начало у убийства? Я его застрелила, и все. Как он просил.

– А он вас просил об этом?

– Естественно. Иначе зачем бы я стала это делать?

– Когда Леонид попросил вас об этом?

– За два дня до того, как истек год. Он сказал, что мыне можем быть вместе в земной жизни, его слишком многое держит здесь. И длятого, чтобы быть со мной, он должен умереть именно в тот день, когда исполнитсягод с момента нашей последней встречи.

– А он не объяснил вам, почему именно в этот день, а нераньше и не позже?

– Зачем нужны объяснения? Он так сказал, и этогодостаточно. Ему был голос, он наставил Леонида на путь любви и высокогопредназначения. Кто я такая, чтобы сомневаться в его словах и задавать емувопросы? Какое я имею право?

– А почему вы уверены, что звонил именно он, а некто-то другой с похожим голосом?

– Не делайте из меня идиотку, – рассердиласьЛюдмила. – Я совершенно уверена, что звонил именно он. Не забывайте, онявляется ко мне после кончины. Если бы звонил не он, он бы сказал мне об этомсейчас.

– Хорошо. Значит, Леонид Параскевич позвонил вам ипопросил, чтобы вы его убили. Каким образом?

– Он сказал, что я должна его застрелить.

– Разве у вас было оружие?

– Нет.

– А из чего вы должны были его застрелить?

– Леонид сказал, что оружие будет спрятано на лестницев его доме. Оно будет заряжено и приготовлено к стрельбе. Я должна толькодождаться, когда он выйдет из лифта, и выстрелить.

– Минуточку. – Настя прижала пальцы квискам. – Не так быстро. Он сказал, что вы должны его застрелить. А вы чтона это ответили?

– Я сказала, что выполню его волю. Я не смела емуперечить. Он гений, он носитель высшего разума. Ему виднее, как правильнопоступить.

– Он назвал время и место, где должно было состоятьсяубийство?

– Да. Он сказал, что это должно обязательно произойти втот день, когда истечет предписанный свыше годичный срок нашей разлуки воискупление нашего греха.

– И где же?

– В его доме. Он сказал, что поедет к родителям идрузьям, простится с ними, потому что в земной жизни они больше не увидятся, иоколо полуночи вернется домой. Я должна буду стоять на лестничном балконе иждать, когда подъедет его машина. Увидев, что он входит в подъезд, я должнаприготовиться, открыть дверь в коридор и, когда он выйдет из лифта, выстрелить.

– И вы сделали именно так?

– Я сделала так, как он мне приказал. Я все выполнила вточности.

– Он сказал вам, сколько раз вы должны выстрелить?

– Нет. Он сказал: стреляй, пока я не умру.

– А вы сколько раз выстрелили?

– Четыре или пять. Нет, четыре.

– И что было потом?

– Я ушла.

– Оружие где? Вы его держите дома?

– Нет, я его оставила там же, у лифта. Леонид сказал,что я должна его бросить.

Все сходилось до деталей. Откуда Исиченко могла все этоузнать, если не она убила Параскевича? Следователь ее ни разу не допрашивал,Настя тоже ничего этого ей не рассказывала. Но Людмила была на похоронахПараскевича. Может быть, она там что-то услышала? Нужны детали, как можнобольше деталей, о которых невозможно было узнать, просто прислушиваясь кразговорам в траурной толпе. Более того, нужны детали совершенно особенные.Учитывая больную психику и внушаемость женщины, можно предположить, что кто-тоочень ловко пользуется ее нездоровьем, изображая призрак покойного Параскевичаи заставляя ее признаться в преступлении, которого она не совершала. В толпе,конечно, многого не узнаешь, но истинный убийца вполне мог проинструктироватьЛюдмилу, рассказать ей подробно, как все было на самом деле. Но всего ведь непредусмотришь…

– В какую сторону открывается дверь между балконом икоридором?

Исиченко на мгновение задумалась, словно вызывая в памятитот вечер.

– Там две двери, – ответила она. – Перваяоткрывается в сторону балкона, вторая – в коридор.

– Из какого лифта вышел Леонид? Из большого, грузового,или из маленького, который рассчитан на четырех пассажиров?

– Из большого. А почему вы спрашиваете? Разве вы самине знаете?

– Я хочу убедиться, что память вас не подводит. Вы жедолжны понимать, признание в убийстве – вещь очень серьезная.

– Конечно, конечно, – закивала Людмила. –Спрашивайте.

– Какие еще машины подъезжали к дому, пока вы ждалиПараскевича?

– Всех я, наверное, не вспомню. Серебристый «Форд»подъехал, его поставили прямо под балконом.

– Кто вышел из «Форда»?

– Мужчина и женщина. На женщине было длинное платье, асверху короткая дубленка.