Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты, это… для чая нам с собой собеги, а то в Читу затемно добегемся…
— Об чем разговор, начальник, — тут же засуетился Филипп, обратно в горницу нырнул, зазвенел там стеклянным.
Гадаскин пригнулся, чтоб не снести притолоку, и вышел на крыльцо.
— Ашихмин, Баташев! — позвал зычным голосом. — Отпгавляемся! Лошадей отгоним поутгу во втогой участок к Егмилову, пущай газбираются насчет хозяев. По-моему, от них сообщение было по конным кгажам… Попов, мясо напгямую к нам, сами газберемся. И телегу тоже изымаем для выяснения хозяина.
Чуть помедлив, окинул взглядом стоявших у большого заезжего дома Спешиловых в полном составе и охотника Митрича, бестолково перебиравшего кисточки крученого опояска. Громко, чтобы слышали все, объявил подчиненным:
— Гьяжданина Цупко забигать пока не будем… Куда, на хген, он денется!
Повернулся к выскочившему как раз на этих словах из дома Филе, который тут же застыл с прижатым к животу объемистым узлом и вперил преданный взор на Гадаскина.
— …Гассказал все, как на духу. Конешно, еще пговерим, но, думаю, от семьи отгывать гезона нет. Пусть пока ребятишек нянчит, никуда не денется! — повторил Гадаскин и показал Цупко кулак. — Понял, гожа! Смотри! Я тебе сказал! В следующий газ цегемониться не буду! На чем попадешься — то тебе и аукнется! С зачетом всего пгедыдущего. С пгисыпочкой, так сказать!
Закончив речь, начальник угрозыска с достоинством пересек двор, не обращая внимания на косолапящего сзади Филиппа с узлом, подошел к своей лошади, хрумкающей вместе с другими сенцо под навесом, куда загодя, между делом, увел их от крыльца хитрован Попов.
Разобрав поводья, Гадаскин легко и привычно взлетел в седло, напоследок еле слышно бросив Филиппу:
— Не вздумай дугить меня — не слезами умоешься…
Спустя несколько минут четверка милиционеров и тарахтящая телега с изъятым мясом и двумя плетущимися за ней на привязи коньками потянулись от ворот к тракту.
На телеге правил Попов, кося взгляд то на ехавшего впереди Гадаскина, то на белый узел с харчами, приткнутый на телегу с левого боку оставшимся у ворот хозяином…
И глаза Цупко мазнули напоследок по белой холстине, в которую завязал он пару бутылок неплохого самогону, отварную свиную ножку, шаньги и калачи.
Когда милицейская кавалькада скрылась за отворотом на тракт, Филя наконец вытер пятерней потный лоб — уф, пронесло!
— Катерина! — рявкнул во все горло, но, увидев, что девушка выскочила на крыльцо испуганная, тон смягчил.
— Там, Катя, в горнице, на загнетке, папироски лежали, притарань сюды, будь ласка. Курнем с Ляксей Андреичем душистого табачку апосля такого шухеру!
Филипп долго смолил табак, доставая из картонной коробочки папиросу за папиросой. Бизин не курил.
Молчали.
Наконец Алексей Андреевич полуутвердительно воспросил:
— Так понимаю, плату известную заплатил, Филя?
— Дык, а чо жа… Думать, сыскарь бы иначе отвязался? — Цупко глубоко затянулся, оторвав папиросу от губ, ногтем большого пальца стряхнул пепел, кривя яростно сжатые губы, еле различимые в бороде. Повернулся всем телом к Бизину.
— А чо, на полати царские в острог перекочевывать? Хрен им в котомку! Ничево… Ужо поглядим, чья улица запразднует! Или можа, — зверем глянул он на Бизина, — надоть было тебя, Андреич, на нарах сменить? Уж, прости Христа ради, Андреич, при всем огромадном моем уваженьи к тебе и почитанье, но давеча опростоволосился ты… В кутузку-то уж тогда надоть итьти, кады не итьтить никакой возможности нету. Так што… Нате выкусите! — Филя ткнул огромным кукишем в сторону ворот.
— А ты, оказывается, философ прямо-таки, Филя! — засмеялся Бизин.
— Хвилософ не хвилософ, но и не таких на кривой козе объезжали! Вон, вишь, черта с два они овес-то вынюхали!
— Так он все-таки у тебя здесь захован?! — изумился Бизин.
— Но дак! — самодовольно ухмыльнулся Филя. — Знашь, куды затырил? Да вона, чуть ли не посредь двора, под сеном ляжит! От которого ихние задохлые лошади пайку себе рвали!
— Варит котелок, варит! — поощрительно протянул Бизин. — Хвалю!
— Завсегда рады стараться, ваше высокородье! — сьюродствовал, изобразив солдатскую стойку, Филя.
— Артист, артист, — кивнул Бизин.
Помолчал немного, поглядывая на вновь присевшего рядом и запалившего новую папироску Цупко.
— Так ты, Филя, отмазку от цугундера-то на чем выхлопотал у ихнего главного сыскаря, а?
— Херня! — беззаботно махнул Филя. — Подписку ему подмахнул, мол, цинковать про темных людишек, через заежку шастающих обязуюсь, как на духу… Херня!
— А как с винтовочкой-то обошлось? — прищурился Бизин.
— С энтим делом — воопче красота! — заржал Филя. — Пущай большого депутата спрашиват энтот черт картавый! Я ему так и резанул напрямки — мол, сам большой человек хранит у меня оружье для охоты, а законно энто, али нет — не мово ума дело. Я человек маленький, темный…
— Да, да… — кивнул Бизин. — Темный… А котелок-то варит. Варит! Смотри, не перевари…
— Но-о… Да че ж мы, совсем ли чо ли!.. — довольно хмыкнул Цупко.
— А чей ствол-то? Какого такого большого человека?
— Дык, Грихи Бурдинского…
— Ни хрена у тебя котелок не варит! — плюнул Бизин. — Оба вы с Гохой уроды тупые! Зачем он у тебя винтовку затырил? Вот дурак! При его положении ее на стену повесить можно, а вы тут… И заежку палите, и к себе излишнее внимание привлекаете! Начнут у Гохи в прошлом и нонешнем копаться — и депутатство не поможет вместе с героическим партизанством, ежели оно у него и в сам деле было, в чем глубоко сомневаюсь!
— Но! Понесло тебя! — недовольно пробасил Цупко. — Охолонись, Андреич. Фарт нам покедова прет.
Хлопнув себя по коленям, поднялся, прошел в избу, прогудел там чего-то, потом вновь появился в дверях.
— Слышь, Андреич, пойдем-ка, выпьем по маленькой, а то энти гости милицанерские все застолье порушили. Пойдем, девки по новой самовар справили…
За стол сели общей кучей, кликнув и Митрича. Ребячьи ручонки жадно тянулись за калачами.
Филя разлил по стопкам остатки водки. Анна тоже выпила — чтоб отлегло малость после всего происшедшего. Мишке с Катериной налили наливки.
Ужинали молча, потом сразу засобирались спать. Подались в большой дом Митрич и дед Терентий, полез в свое логово на чердак Мишка.
1
Уже тонко посвистывал в отведенной ему маленькой светелке Бизин. Спала успокоившаяся во сне Анна. Перестал из комнатенки напротив слышаться ласковый шепот Катерины, что-то мурлыкавшей Валюшке с Кешкой.
Но Филиппу не спалось. Похлопал в темноте глазами, бесшумно поднялся с кровати и вышел во двор, захватив по дороге кисет с ядреным самосадом и накинув в сенях на исподнее драный полушубок.