– Подумала над моим предложением? – резко сменил тему разговора Донеган.

– Свобода за поцелуй? – Мишель скептически хмыкнула и выпалила: – Я тебе не верю! Не ве-рю!!!

– А зря, – пожал плечами Кейран. – Несколько мгновений блаженства, и получила бы то, что хотела. И я бы… тоже получил, – жадно сверкнул глазами.

– Тебе что-то нужно делать со своим самомнением. И то, что ты называешь блаженством, стало бы для меня настоящим мучением.

– Проверим?

Мишель уже собиралась нырнуть под воду, спрятаться за стремительно истончавшимся слоем пены, когда Кейран от нее отстранился.

Сказал, обращаясь в большей степени к самому себе, чем к прекрасной мятежнице, о которой вспоминал все утро:

– Хотя рискованно. Если я поцелую тебя сейчас, из ванной ты в ближайшие часы не выйдешь. Лучше потерплю до вечера. Увидимся в розарии после ужина?

– Нет!

– Неправильный ответ, – покачал головой Донеган, чувствуя, как начинает хмелеть от запаха нежной кожи.

Этот запах – дурманящий и такой дразнящий – он почувствовал еще вчера, как только переступил порог Блэкстоуна. Чувствовал его весь день, всю ночь сходил с ума. И сейчас только и думал о том, как пройдется поцелуями по точеному изгибу шеи, прошепчет бунтарке какую-нибудь глупость на ушко, а потом найдет губами ее сладкие губы. Выдернет Мишель из ванны или, может, сам к ней присоединится… Не отпустит, пока не утолит внезапно вспыхнувшее желание. К девчонке, о существовании которой еще совсем недавно даже не помнил.

– Скажи, что подумаешь, малышка, и я уйду, – проговорил искушающе.

Мысленно обрушив на голову Кейрана ту самую ванну, в которой сидела, Мишель сквозь зубы процедила:

– Я подумаю.

– Тогда, мисс Беланже, до ужина. Был рад снова повидаться. – Шутливо поклонившись, поспешил в коридор от греха подальше. Пока животные инстинкты не возобладали над здравым смыслом.

– Из тебя никудышный джентльмен, Донеган! – не сдержавшись, послала Мишель ему вдогонку.

Кейран хищно улыбнулся, и снова пленница почувствовала, как загорается под этим откровенно-алчным взглядом, которому, казалось, никакая пена была не помеха.

– А ты не леди, малышка. Ты – норовистая кобылка, которая так и хочет, чтобы ее обуздали.

Искрящимся фонтаном взметнулись брызги. Мишель схватила плеть, оставленную Донеганом в кресле, и со всей силы швырнула в него. Промахнулась к своей досаде и выругалась, напрочь позабыв о манерах леди.

И только когда дверь захлопнулась, а щеколда вернулась на место, поняла, как сумасшедше громко, исступленно в груди колотится сердце.

После ухода самого невыносимого из всех Донеганов, каковым Мишель теперь считала Кейрана, и речи не было о том, чтобы продолжать безмятежно нежиться в ванне. Ничего здесь пленницу больше не радовало. Вода казалась остывшей, пена раздражала своим резким запахом и оставляла на коже и волосах липкий мыльный осадок. Хорошенько растерев тело мочалкой, а потом быстро ополоснувшись, Мишель завернулась в мягкое полотенце. Отыскала закатившийся под штору колокольчик и нетерпеливо в него позвонила.

Служанка явилась спустя несколько минут с искусственной улыбкой, намертво прилипшей к лицу, да платьем для «госпожи хозяйской гостьи». Мишель готовилась к худшему, к тому, что придется обряжаться в нечто вульгарное и абсолютно безвкусное, с глубоким декольте до неприличия. Вроде тех кричащих туалетов, в которых некоторым девицам из Дальвинского квартала хватало наглости появляться на улице средь бела дня. Говорят, они зарабатывали себе на жизнь, предоставляя джентльменам некоторые услуги личного характера.

Мишель догадывалась, что это были за услуги, но старалась лишний раз не думать о нью-фэйтонских распутницах. В последнее время лицо у нее и так слишком часто пылало от смущения и стыда. Хоть стыдиться, вспоминая о девицах из салунов, ей было совершенно нечего. Она к ним никакого отношения не имела.

К ее немалому облегчению, подарок Галена, от которого она не смела отказаться (не хватало еще, чтобы пострадала и эта молчунья-служанка!), порадовал своей элегантной простотой. Хоть, на вкус Беланже, платье было чересчур ярким, в таком невозможно остаться незамеченной. Впрочем, в Блэкстоуне она в любом наряде всегда была на виду.

Спасибо чарам Мари Лафо и нездоровому к ней интересу новоприбывшего Донегана.

Пошитое из шелковой гранатового цвета тафты, покоившейся на широких обручах кринолина, со светлыми кружевными воланами, кокетливо обрамлявшими треугольный вырез и заменявшими рукава, – оно село на Мишель как влитое. Будто сшитое по заказу специально для нее. А может, так оно и было и Гален в самом деле заказал наряд у местных кудесниц.

Осознание этого не приносило удовольствия. Наоборот, глядя на свое отражение – на девушку с осиной талией, туго затянутой в корсет, на расплескавшееся по покатым плечикам тончайшее кружево, оттененное над грудью камеей с профилем прекрасной девы, Мишель злилась. Потому что чувствовала себя красивой нарядной куклой. Подарком, который «упаковывал» для себя Гален. Чтобы потом, чуть позже, когда очень сильно захочется, самому заняться его распаковкой.

От этой мысли ее передернуло.

А когда служанка принесла записку от вернувшегося после свидания с Флоранс Донегана:

«Надеюсь, вам понравился мой подарок. Жду не дождусь вечера и изнываю от предвкушения – наконец-то я смогу провести время с вами».

Пленница не на шутку заволновалась.

Сразу вспомнились зловещие предупреждения Кейрана о том, что скоро Галену наскучит строить из себя джентльмена. И тогда…

Мишель чуть не застонала.

Хвататься за руку помощи, «великодушно» протягиваемую ей Донеганом-младшим, она не собиралась. Понимала, что все обещания Кейрана – вранье, бессовестный розыгрыш. Он ведь и в детстве любил над ней насмехаться, бывало, доводил до слез. Взять хотя бы тот случай, когда при всех обозвал ее «мелочью назойливой, настырно набивающейся в компанию взрослых», а все поддержали его дружным хохотом. Флоранс смеялась громче всех, и Мишель до сих пор помнила, как светились злорадством глаза несносного Донегана.

– А давай я теперь тебя разыграю, – усмехнулась посетившей ее идее Мишель и написала на обратной стороне листка Галену свой ответ:

«Увидимся после ужина в розарии. Мне нужно с вами поговорить. Это важно!»

Мишель надеялась, ее маленькая уловка сработает и она избавится от общества братьев хотя бы на один вечер.

До самого ужина она читала дневник Айры-Каролины, борясь с желанием пролистать занудные описания ее свиданий с Дагеном Донеганом. Но что-то внутри, какой-то тихий голос советовал внимательно вчитываться в каждую строчку и каждую глупость, написанную юной влюбленной.

Когда за пленницей явилась служанка, она сунула дневник под одеяло. Ободряюще улыбнулась отражавшейся в тусклой зеркальной глади девушке и, накинув на плечи белую кружевную шаль – еще одно проявление щедрости Галена, – последовала за молчаливой рабыней в столовую.