После очередного стука в дверь в комнате появились две служанки. Они не считали, что их присутствие во время ее мытья может ее побеспокоить. Такое никому и в голову не пришло бы. Скрытничать могли только предатели и заговорщики, которым надо было скрывать свои проступки.

Тем не менее, Джемма успела привыкнуть к уединению. Прикусив губу, она неподвижно застыла. Ула приказала служанкам вымыть ей голову. Они осторожно занялись этим, стараясь не потревожить недавно зашитую рану на ее голове. Тем временем пришли другие служанки — на этот раз с теми платьями, которые ей пообещала Ула. Джемма закрыла глаза, но все равно вокруг нее все время слышались шаги посторонних. Волнение и возбуждение все нарастали, полностью подчинив ее. Сегодня ей казалось, что солнце склоняется к закату необычно быстро. Служанки то уходили, то появлялись снова. Они приносили подносы с едой, к которой она даже не притрагивалась, и подогретый сидр, который она едва пригубила. После примерки нарядов пришли новые женщины со швейными принадлежностями и принялись проворно переделывать те платья, которые она отобрала.

В комнате по-прежнему было тихо, и Джемма поняла, что причина общего молчания в ней самой. Прислуга еще не поняла, что она за человек. Никому не хотелось сказать что-то лишнее и вызвать неудовольствие своей новой госпожи. Джемма чувствовала, что все стремительно движется к тому моменту, когда ей придется принимать решение.

«Ты его уже приняла — и прекрасно это знаешь», — сказала она себе. Однако признание этого факта нисколько не сняло ее напряжения. Оно только усиливалось, наполняя ее тревогой все то время, пока Ула расчесывала ей волосы, так что, в конце концов, даже они засияли. Выбранное ею платье было из мягкого синего шелка с бархатной каймой. Вырез был прямоугольным, а рукава заканчивались длинными манжетами с отворотами. Посмотрев на головной убор, прилагавшийся к платью, Ула решительно покачала головой — этот фасон любила Екатерина Арагонская, его высота должна была символизировать желание заручиться благосклонностью небес.

— Не понимаю я придворную моду! Но тебе шляпа не нужна, потому что сегодня у тебя свадьба. Жаль, что плюща не осталось, все листья уже пожелтели.

— Мне украшения не нужны.

Ула одобрительно кивнула и, отвечая, чуть повысила голос, чтобы ее обязательно услышали все присутствующие в комнате служанки:

— И это очень разумно, потому что украшения это пустая трата.

Последнее, что Джемме приготовили, была пара шелковых туфелек. Посмотрев на них с глубоким подозрением — они были такими изящными, что казались просто видением, — она не стала их надевать.

— Гордон забрал мои сапожки!

Произнеся эти слова, она почувствовала, что в ней снова проснулся гнев. Она все еще не забыла о том, каким способом этот человек попытался задержать ее у себя в крепости. Однако ее щеки зарумянились при мысли о том, что именно произошло, когда он отнимал у нее обувь.

— А эти туфельки и нормальной обувью не назовешь! Хоть они и красивые, но в них можно только танцевать или сидеть за столом.

Конечно, придворные дамы надевали на свои обутые в туфельки ноги верхние ботинки, которые предохраняли непрочные шелковые туфельки, чтобы те не испачкались по дороге на пир. Дорогие персидские ковры расстилали в коридоре, где они снимали верхние ботинки и ступали на ковер, не марая красивые туфельки.

Джемма не собиралась их обувать.

Повернувшись, она прошла к столу и взяла с него ручное зеркальце.

Красива ли она? По правде говоря, она никогда не задумывалась об этом. Отец говорил, что она несравненно хороша… Но ведь он был ее отцом и вряд ли судил беспристрастно!

— Лэрд будет доволен, — негромко проговорила Ула.

— Гм… Возможно. — Джемма бережно вернула зеркальце на стол. — Но буду ли довольна я?

Все присутствующие хором ахнули — исключением стала только Ула. Домоправительница мгновение хранила молчание, а потом вдруг громко расхохоталась. Шлепнув себя рукой по бедру, она вся сотрясалась от смеха.

— Похоже, лэрд нашел себе достойную соперницу! Да, сегодня действительно славный денек. Его надо запомнить.

Гордон не помнил, чтобы когда-то так нервничал. Плечи у него ныли от напряжения, все мышцы были туго натянуты. Придет ли она? Он пытался решить, что станет делать, если она не явится. Будет скандал!

Дело было в том, что ему хотелось, чтобы Джемма пришла на их свадьбу по собственной воле. Он даже себе не решался признаться в том, насколько для него это важно. Пусть он и говорил себе, что делает выбор, опираясь на доводы рассудка, это не мешало ему испытывать жгучее желание, чтобы она дала свое добровольное согласие на их брак.

Слишком многие мужчины не понимают, насколько это важно. Именно этого они не осознавали в отношении своих любовниц. Отчасти они покидали супружеское ложе именно ради того тепла, которое им щедро дарили любовницы. Такая женщина обнимает мужчину потому, что ей этого хочется, а не из-за какого-то контракта. Многие сказали бы ему, что он безумен, желая получить так много от жены. Не исключено, что эти джентльмены оказались бы правы, однако это не мешало ему надеяться. Он то и дело поглядывал на дверь.

Гордон скрипнул зубами и нервно зашагал по ковру.

Он не отказывается от своих планов, но сегодня он сделает ее своей.

Пусть даже это произойдет без скрепления брачных уз.

Джемма глубоко вздохнула, с трудом заставив себя не оборачиваться ко всем тем женщинам, которые стояли и наблюдали за ней. Она затылком ощущала их взгляды, однако продолжала неспешным и ровным шагом идти через двор.

Внезапно в дверях храма возник Гордон. Его лицо выражало глубокое недовольство. Она остановилась, воззрившись на него и пытаясь понять, что ей теперь следует делать. Ее решимость куда-то испарилась при виде его мрачного выражения лица. Она застыла на месте, пытаясь вспомнить, почему именно собиралась к нему прийти.

Однако его глаза вдруг радостно засияли. Иначе это описать было просто невозможно, это чувство очень ясно отразилось в их синеве. А в следующее мгновение его губы раздвинулись в приветливой белозубой улыбке, и он протянул ей руку приглашающим жестом. Джемма шагнула вперед и нахмурилась, наступив на острый камешек. Его улыбка поблекла, хоть и не исчезла до конца, и он быстро подошел к ней.

— Ты струсила, дойдя так далеко? Где же та отвага, которая помогла тебе здесь оказаться, Джемма?

— Она досадует на то, что идет босиком.

Джемма ответила ему негромко, чтобы ее слова не долетели до зрителей. Мужчины, выстроившиеся вдоль крепостной стены, повернулись к ним, чтобы наблюдать за торжественным моментом, священники заполнили храм, монахини глядели сквозь витражные стекла…

В глазах Гордона заискрился озорной смех. Джемма уже поняла, что чувство юмора является одной из черт его характера.

— Раньше невесты шли под венец в сорочке, чтобы продемонстрировать свою покорность жениху.