книгу и снова начал выкрикивать слова вызова, и снова синие огни заплясали, поднимая закручивающийся дым к небу.

И в это мгновение вокруг всё стихло, будто нас накрыли непроницаемым колпаком, а в костре зашипели, лопаясь, камни, и от них рассыпались искры. Из кострища медленно выползала огромная голова жуткой рогатой твари. Дым стал зеленоватым, едко запахло серой. Глаза вмиг заволокло слезами. Голова твари дёрнулась, и открылись два злобных горящих глаза. Тварь огляделась, и распахнула огромную клыкастую пасть. Раздался рык, прокатившийся по окрестностям, словно камнепад в горах.

Шифин продолжал читать мессу, но Феломена уже поднялась, скинув горящую накидку, вся чёрная от сажи, с силой вырвала книгу из его рук и бросила в кострище. Книга на мгновение зависла над огнём, потом рывками, медленно, стала падать в огонь. Шифин со всей силой откинул Феломену и кинулся к книге. Он протянул к ней руку, рукав его рубахи заполыхал, и книга поплыла к нему. Некоторые листки у неё уже начали скручиваться и чернеть. Тварь карабкалась из кострища, ревя и разбрызгивая вокруг себя огонь. Вот уже вслед за головой показалось плечо, за ним рука, облокотившаяся прямо на угли кострища.

Шифин уже почти поймал книгу, когда Феломена, поднялась и толкнула его в кострище. А потом она размахнулась и стукнула по книге, и та с шипением упала в огонь. Раздался сильный хлопок. Феломену откинуло к стене дома. Послышался глухой стук, с которым она ударилась об неё спиной. Она сморщилась от боли, но снова поднялась, подбежала к кострищу, и упёрлась обеими руками Шифину в спину, не давая ему встать из огня. У него полыхала мантия, но он кричал и тянулся к книге. Рада стряхнула с себя упавшую на неё Лушку и доползла до Шифина, пытаясь ухватить его за мантию и вытащить из огня. Но колпак из щепок на её голове вспыхнул и раздался дикий крик боли. После этого Рада затихла. Шифин всё также корчился в огне, пытаясь цепляться за книгу. Но над пылающими страницами уже поднималось высокое пламя, лизавшее голову заметавшейся из стороны в сторону твари. Тварь конвульсивно дёргалась, у неё уже не горели глаза, вместо них были чёрные провалы. Ветер, снова поднявшийся над костром, терзал её, разгоняя во все стороны плотный дым. Над Шифином заклубилась серая дымка, поползла вверх, но тварь, прежде чем окончательно исчезнуть, зацепила дымку и поволокла за собой в центр кострища, где и исчезла. Пламя ярко вспыхнуло, сжигая и Шифина, и Раду. Всё, чёрная месса закончилась. И наступила тишина.

— Живые? — Спросила Феломена.

— Да, вроде. — Ответила я — Только Сакатов ни на что не реагирует.

Феломена подошла к нам. Она положила руку на лоб Сакатова, и он открыл глаза. Ведьмы возле нас тоже зашевелились. Феломена, не обращая на них внимания, помогла подняться Сакатову.

— Надо уходить. — Сказала она — Раны дома будем зализывать. Идите за ворота.

Видя, что Сакатов собрался у неё что-то спросить, она устало махнула рукой и сказала:

— Идите. Оля, сними верёвки со всех.

Мы с Сакатовым, опираясь друг на друга, пошли к воротам. Свежий ветер из леса кинулся к нам, словно к хорошим друзьям, обнимая нас со всех сторон. Я посмотрела под ноги. Странно, под ногами была грунтовая дорога, а не те кочки болотные, которые были днём, когда мы с Феломеной очутились здесь.

— Боже, что эти дамы сделали со мной? — Слабым голосом спросил Сакатов — У меня голова раскалывается.

Я усмехнулась:

— У меня в голову вообще было воткнуто веретено, так что не спрашивай меня, почему здесь у гостей головы болят.

Феломена стояла рядом с ведьмами. Кострище догорало, и к небу улетали последние его искры. Из леса доносился вой. Я поёжилась. Видимо, вой услышала и Феломена. Одна из ведьм сняла свой платок и отдала Феломене, и та быстро пошла к нам. Выйдя из поселения, она повязала платок на ствол сосны. Потом подошла к нам, приобняла нас, и сказала:

— Открой дверь, хозяин. Пусти на порог. Ключ в замке.

Тепло окутало нас, словно мягкое одеяло, и мы оказались в избе Феломены. Мы с Сакатовым сразу повалились на лавки, а Феломена прошла до дивана, где лежала Таня, склонилась над ней, поправила плед, а потом повернулась к нам и сказала:

— У меня мало осталось времени. Но я не могу уйти, совсем ничего вам не объяснив. Поэтому слушайте и не перебивайте. — Она села к столу, напротив нас — Шифин, когда понял, что Волох не сможет дать ему ни сил, ни времени, стал искать нового покровителя. А кто ищет, тот всегда найдёт. Только покровитель этот поставил ему новое условие — выкупить следующие сто лет жизни за сотню душ. Вот Шифин и начал их собирать в эти проклятые списки, в которые заключал погубленные им жизни. Я узнала про эти списки давно, но не могла найти место, где он хранил их. Когда Таня рассказала, что из сарая, который стоит напротив их с Марфой дома, каждую ночь доносились плач и стенания, я поняла, где Шифин их прячет. Печать, которой он заключил эти души в список, нельзя было сорвать живому человеку. И когда вы с Радой закрыли меня в коморке, я первым делом привела в чувство Алексея, наказав ему ни в коем случае не паниковать, а при возможности — сбежать. А сама выбрала момент и прокралась к сараю. Там я сотворила лёгкое заклинание невидимости, чтобы выманить верхового. Когда верховые почуяли чужое колдовство, один из них подлетел к сараю, но никого не увидев, опустился на землю. Тут я его и схватила. Я наслала через него морок на всех остальных верховых. После этого я сняла с замка заклинание ржавого ключа и открыла его. В сарае, под грудой всякого хлама, завёрнутые в мешковину, лежали списки. Написаны они были на особом пергаменте, который изготовлен не на земле, а в самой канцелярии сатаны. Я схватила их и убежала из поселения, чтобы Шифин не смог заранее узнать о своей потере. Я ушла по еле заметной тропе дальше в болота, и разложила списки по порядку. Всего собранных душ там было девяносто три. И я поняла, что Шифин хочет в последнюю мессу погубить и свой круг, и вас обоих, чтобы жертв было ровно сто. Взять-то я взяла список, печать сорвала, да только пергамент я не могла ни сжечь, ни развеять, и души закрытые в нём не могла отпустить. Мало для такого дела было моего колдовства.