— Приступим. Только имейте в виду: слишком много есть на ночь вредно.

— Только тем, кто уже сыт, — отреагировал на это Байси. — Мы можем есть сколько угодно.

Боб тем временем безостановочно набирал на своем мобильном телефоне номер Поэта. Знакомый скучный голос отвечал ему, что абонент находится вне зоны действия сети и что следует позвонить позднее.

— Я глубоко извиняюсь, поскольку испорчу общее настроение. Правда, я теперь больше не шеф, но мне все равно хотелось бы сказать кое-что перед тем, как мы начнем. Биба, ты позволишь? — достаточно громко сказал Боб и встал из-за стола.

Биба не скрывала удивления.

— Неужели, опять? — спросила она. — Ведь так хорошо все начиналось.

— Скажи и затем умолкни навек! — воскликнул Гений, которому после двух стаканов пива казалось, что он все знает, все умеет и может позволить себе все, что угодно.

— Хорошо, — подтвердил Боб. — Я бы хотел сказать вот что: я слышал, что Байси и Армани здорово отличились на физике, недалеко от них ушли Коцка и Размеш, что Пика чуть не разрушила школу, что Жан кует себе славу своеобразным манером за счет своих тетушек, что Миха берет подряды на заключительные этапы зубо-фасадных работ, ну а о Поэте с его математикой я вообще умолчу, хотя тут есть что сказать. Моя любимая дорогая редколлегия! Вы мне очень нравитесь, и мне очень нравится «МЭГА». Однако я очень вас прошу: не зарывайтесь. Если вы стали членами редколлегии, это еще не делает вас лучше других. Члены редколлегии не могут быть ветрогонами. Мы должны завоевать уважение. Школа, несмотря ни на что, — главное, а все остальное — развлечение в свободное время. Только так наша газета будет что-то значить. Отдельные колы и отдельные глупости должны стать исключением, это не должно превращаться в правило. Давайте не будем привлекать к себе повышенного внимания. Пусть на нас показывают пальцами, но только потому, что мы отличные ребята, а не потому, что с нами постоянно что-то случается. Мне кажется правильным, что я это высказал. Мне кажется верным, что я сказал об этом сейчас, в конце дня. Завтра утром мы начнем с чистого листа и сделаем все, что нужно!

Какое-то время все молчали.

Потом Гений сказал:

— Пауза для всхлипываний!

Тут Пипи дико выругался, но сразу пояснил, что это не имеет никакой связи с Бобом, а виной тому палец, который он в темноте обжег об угли. После этого встала Биба и сказала:

— Спасибо, Боб, думаю, что ты сказал все правильно. Думаю, что мы все думаем так же, как и ты.

В этот момент из кармана Боба раздался громкий телефонный звонок.

— Поэт! — крикнул Боб. — Какого черта, куда вы пропали?

Некоторое время из трубки раздавались разные неопределенные звуки.

— Нереально! Мало нам, что у Жана тачка загнулась! — воскликнул Боб и выключил телефон.

Все уставились на него.

— Поэт и Миха пытаются уснуть на скамейке перед вокзалом. Они опоздали на последний автобус. Приедут утром около пяти!

— Ну, молодцы! — очнулся Байси. — Пипи, могу я взять себе порцию Михи?

С едой быстро расправились. В этом Анже проявил себя как весьма способный член команды. Выпивка шла в дело в умеренных количествах, чего нельзя было сказать о Гении. Было неясно, является ли причиной этого адская жажда, или же у него имелась какая-то проблема, которую можно было только утопить. Издалека раскатистыми волнами доносилось яростное кваканье лягушек, так что какое-то время никто не замечал, что Гений, облокотившись о каменную стену камина, спит сном праведника и соответствующе храпит, словно сообщая всей Вселенной, что он действительно спит.

Армани травинкой щекотал ему то нос, то ухо и трепал его по плечу, Гений продолжал свой полет по одному ему ведомым просторам. Когда Жан и Пипи подняли его и отнесли спать на чердак, он даже не открыл глаз.

Становилось прохладно. В небе зажглись звезды.

— Мы с Анже пойдем прогуляемся, — сказала Шпела и потянула Анже от стола. — А входная дверь здесь запирается?

— Конечно, запирается, — подтвердила Пика, — но сегодня я не буду этого делать.

— О, — Армани оказался рядом с Коцкой и сразу оживился, — а не пойти ли и нам с тобой тоже немного погулять по окрестностям?

Коцка вдруг начала активно зевать.

— И речи быть не может, — сказала она. — Я иду спать. После того как наслушаешься в машине Армани, Байси и их итальянского шофера, к вечеру уже валишься с ног. Увидимся утром…

Размеш ушла вместе с ней. Через какое-то время убрались и Байси с Армани. Жан сходил в отведенную ему комнату и вернулся с бутылкой виски.

— Если кому-то вдруг станет холодно, — добавил он и отпил глоток.

За столом оставались Биба, Пика, Жан, Пипи и Боб.

— У тебя здесь не хило, — сказал Жан и сделал еще глоток из бутылки. — Возьмешь меня в бойфренды?

Пика захихикала и тоже глотнула из бутылки.

— А ты богат? — чуть помолчав, спросила она.

— Ну, — нахмурился Жан, — пока еще нет. Но стану, если женюсь на богатой.

— Такая вот любовь при капитализме, — вздохнул Пипи. — Может, заключите брачный договор?

— Точно! — воскликнул Жан. — Я получаю половину дома, если ты меня выгонишь. Ну что, договорились?

Боб потянулся за бутылкой и поежился.

— Слушай, а ты серьезно говорила о сауне? — спросил он. — Я уже давно не парился, и мне, правда, кажется забавным приехать на море и пойти в сауну. Может, еще кто-то пойдет?

— Вы все мои свидетели, — разволновался Жан. — Это нелояльная конкуренция. Я претендую на полдома, а этому типу и сауны хватит. Ну, спасибо, Боб, не думал я, что ты такой. Правда, спасибо. После всего, что мы вместе пережили… Точно не пойду в сауну, особенно с тобой!

Пика встала, слегка качнувшись, и протянула руку Бобу. — Ну, пойдем? — сказала она. — Пойдем?

У Пипи и Бибы глаза вылезли на лоб. Боб встал, казалось, что и ему слегка не по себе, и пробормотал:

— Сауна, я иду к тебе!

Уже у входной двери Пика обернулась и прокричала через плечо Боба в сторону стола, откуда их все еще провожали удивленными взглядами Биба и Пипи, а Жан терпел поражение в поединке с собственными веками, которые падали на его уставшие глаза. — Только покажу ему, где она находится, и включу печь!

Она проводила Боба по лестнице вниз в подвал, зажгла там свет, осветивший пространство с широкими деревянными скамьями, в углу которого стояла душевая кабина, а в узком шкафу напротив лежали сложенные стопкой полотенца. Одна стена была деревянной, из тонких реек, а посередине была открыта толстая дверь, тоже из дерева.