Кузнечко затащил Ежихина за стог прошлогоднего черного сена, который стоял аккурат между огородами одинокой тети Маши и настоящего кулака Лешки. Посмотрел оценивающим взглядом на смешную выцветшую футболку и старинные армейские штаны, которыми снабдила Ивана сердобольная хозяйка. Затем улыбнулся и торжественно, со своим привычным легким чувством превосходства сказал Туристу:

– Что ты тут делаешь и какие там шпионы помешали тебе заниматься в данный момент не картошкой, а моими выборами в городе – мы потом разберемся. Сейчас некоторые новые вводные…

Кузнечко осмотрелся по сторонам и с торжествующей улыбкой начал разворачивать мешковину, в которую был завернут старинный китайский палаш:

– Кресло губернатора у нас в кармане, Турист! У нас в кармане! Ты не поверишь, конечно. И тебе потом никто не поверит, но все равно я расскажу, расскажу, только тебе! Вот что это, по-твоему? Все равно не догадаешься. А это реликвия китайских императоров, подлинник, символ власти и силы, который вывез из Манчжурии один провинциальный энкаведэшник лет семьдесят назад!

Консультант, не выпуская из рук артефакт, сунул его под самый нос Ивану.

– Реликвия, очень круто, конечно. Что угадывать-то, если ты сам все рассказал? – ответил еще не пришедший в себя после такой неожиданной встречи Иван. – И причем тут кресло губернатора Провинции?

На самом деле Ежихин думал о том, как сказать своему давнему партнеру, что он выходит из проекта и ни общественной организацией «Дружина», ни самой предвыборной кампанией заниматься больше не будет.

Довольный Кузнечко расхохотался, хлопнул Ивана по плечу и начал аккуратно заворачивать меч в материю, параллельно поясняя суть и сразу же переходя к планированию.

– Это, Ваня, не что иное, как меч-кладенец, и помогла мне его добыть не кто иная как Баба-яга. Сказки читал? Вот так оно все и есть! Да, да, не смотри на меня так. Это меч-кладенец, который поможет мне стать властителем местного болотного царства и взять в жены прекрасную царевну, по-нормальному говоря – стать губернатором Провинции, пока что! Не веришь – не верь! Слушай…

– Да верю, я верю! – перебил его Иван. – Это ты не верил, когда я тебе про императора Павла рассказывал, в музее, ночью. Просто ты сам же сказал про сказки! Только в сказках всегда побеждает добро. Я теперь почти уверен, что так, как ты говоришь, не может получиться! Какое добро может в предвыборной кампании? Какой из тебя добрый молодец и спаситель отечества или какой Василисы Премудрой? Вась, ты меня прости, но ты же обычный политтехнолог, ты же… нет, и я тоже… ну, все мы немножко… – Иван подбирал слова, чтобы не обидеть Кузнечко. – Все мы немножко циники, чуть-чуть мошенники, в общем, добро и добрые сказки – это же ведь не про нас… Какие уж тут сказки…

– Иван! Ты бредишь! – Кузнечко еще раз расхохотался. – Пойми, этот меч – все равно что золото Колчака найти. Он может вернуть славу целой стране, и какой стране! Великому Китаю! Да они нас так отблагодарят, что впору думать не об этой несчастной Провинции, а о чем-нибудь повыше! А главное, что на выборы пойдет не просто какой-то там политконсультант Кузнечко, а личный друг Китайской республики, предполагаю, что еще и какой-то кавалер или рыцарь Поднебесной, причем с такими деньгами для экономики Провинции, которые ей за всю историю не снились! Вот это будет фортель для всех! Наконец, теперь я совершенно уверен, что Богиня… Ну, одна местная девушка… Точно согласится на свадьбу, и я женюсь на ней, как будто я женился на самой этой области, за две недели до дня голосования! Ах, какая будет свадьба, какая будет свадьба, Иван! Еще никто так глубоко, символично, с такой, как говорится крышей и ресурсами, не выдвигался на губернаторский пост, причем в обход Кремля! Москва только рада будет!

Вот видишь, я все продумал! Сейчас мы пешком выдвигаемся до трассы, там ловим такси или попутку. Я сдаю подписи депутатов с юристом, ты по всей области вешаешь плакаты «Кто такой на самом деле Кузнечко?», чтобы через неделю все висело! Я тем временем мчу в Москву, провожу встречи в китайском посольстве, а дальше ты просто ждешь новостей во всех мировых СМИ. Как подать это здесь – отдельно проинструктирую, и да, готовь посвящение наших людей в нашу «Дружину» на мече-кладенце, я сам копию закажу в Москве. И не скупись, чтобы масштаб и сценарий был голливудским!

– Наверное, все так и получится, ты человек талантливый и везучий, – медленно ответил Иван и сделал паузу, собираясь с мыслями и мысленно проверяя себя на предмет готовности остаться тем новым Иваном, которым он совсем недавно себя почувствовал. – Я выхожу из проекта, Василий Сергеевич, не только из вашего, совсем выхожу. Извините, аванс верну, как насобираю, простите меня.

Повисла пауза. Кузнечко словно переваривал услышанное и не мог переварить. Все что угодно он был готов выслушать с улыбкой и пониманием от Ивана, давно привык к его странностям, но только не это! Он внимательно посмотрел в глаза Туристу, понял, что он не торгуется, не блефует, не находится в стрессе и не пьян.

– Хорошо. Один вопрос. Почему? – Холодно, словно потеряв всякий интерес к Туристу, спросил Кузнечко.

– Не объяснить так сразу, Василий Сергеевич, – смутившись и морщась, словно от зубной боли, ответил Иван. – Понимаете, такое ощущение, что мы с вами решаем свои задачи, вроде бы по правилам, вроде бы даже с благими целями… Вон вы тоже про инвестиции в Провинцию говорите… Наверняка что-нибудь хорошее сделаете… А на самом деле мы разрушаем, дробим, ссорим, соблазняем. И я, и вы, и тысячи других таких же… Поймите, я ни вас, ни себя не обвиняю, не оправдываю никого, и даже не знаю как на самом деле надо… Сколько таких по все стране проснутся с утра и захочет в депутаты. И Провинция эта, она по своим законам живет, тысячу лет жила и еще столько же проживет… Она сама позвала бы вас, Василий Сергеевич, или Москва призвала бы… Чего вы сами-то лезете? Вам скучно стало консультантом работать, но разве это повод сотням тысяч жителей голову морочить? Ну, можно короче сказать, только вы не обижайтесь на меня: совесть проснулась, вот и ухожу. Даже деньгами самого себя соблазнить не получается…

Кузнечко стоял и с прищуром слушал Туриста. Ни разу не перебил его, только завернутый меч запихал себе поглубже под мышку и сунул руку в карман. Потом молча развернулся, сделал несколько шагов, вернулся опять к стоящему неподвижно Ивану, подошел к нему вплотную и произнес речь.

Ему очень хотелось, чтобы после этой речи Турист схватился за голову, включил мозги и побежал за ним. Чтобы потом, как в первую их встречу за чашкой кофе на первых выборах Ежихина, с восторгом внимал каждому слову Кузнечко и фонтанировал идеями, горячо и по-умному обосновывая каждую. Консультант где-то в глубине души чувствовал, что этого не произойдет, но ему очень хотелось что-то сказать Ивану, чтобы тому стало обидно, чтобы он пожалел о своем решении, чтобы он снова был поражен его циничной, изящной и точной мыслью.

– Иван, когда жила-была Баба-яга – а я с ней встречался лично, когда строили пирамиды и уже старели великие тысячелетние цивилизации, понятия «совесть» просто не было. Что такое две тысячи лет христианства в отдельных странах для истории человечества? Совести не было, а понятие «власть» было всегда, всегда и везде! И ей, власти, плевать на твою совесть. Нет, она, конечно же, может взывать к твоей совести, когда ты ей нужен, но власть живет по своим законам. Власть может вобрать в себя совесть, пользоваться ею, но совесть не может в себя вобрать власть. Знаешь, почему? Потому что сама по себе власть – это всегда грех и претензия на божественность, а совесть с грехом в обнимку жить не может. Я знаю, ты считаешь и всегда считал меня бессовестным, не таким нравственным, как ты. Но я, в отличие от тебя, никогда не прикрывался идеалами какой-то там русской демократии и справедливости. Я, наверное, делаю гадости, но зато сам перед собою не оправдываю их благими целями. Так кто из нас честнее?