не знаю, того не знаю! – перекрестившись и приложив левую руку к сердцу, ответил Ага. – Я и Мустафу спрашивал – он лишь плечами пожимает…

Агамемнон произнес это настолько убедительным тоном, что «Константинову» ничего не оставалось, как принять все за данность. Улучив момент, когда Агния вновь отошла к кассе, чтобы рассчитать группу насытившихся клиентов, Аристотель неожиданно спросил Агамемнона:

– Послушай, брат, я вот слушаю тебя, слушаю и все никак не могу понять, как ты оказался во Франции, ты ведь, насколько мне известно, из Союза выехал в Грецию. Почему не остался там?

– Это длинная история, расскажу как-нибудь при следующей встрече, если вообще расскажу. – Агамемнон раскатисто рассмеялся. Затем, секунду подумав, произнес:

– В каждой семье – свои тараканы и свой скелет в шкафу. Моя – не исключение. Так уж и быть, открою вам секрет нашего переезда из Греции во Францию, чтобы раз и навсегда закрыть эту тему! В Афинах ваш покорный слуга на пятидесятом году жизни вдруг занемог от любострастной болезни. Влюбился в одну молоденькую гречанку-студентку… Приворожила, черт бы ее подрал! Умом я тянулся к семье, к Агнии, я же верный муж, домосексуалист, а сердцем – к той студентке…

– Агния знала о твоей связи со студенткой? – Аристотель заговорщицки понизил голос.

– В том-то все и дело, что знала. Но надо отдать ей должное – она поступила очень достойно, предложив мне самому принять решение. Я его принял и оказался здесь, в Париже. С тех пор я еще больше стал дорожить Агнией… Ладно, хватит о делах амурных – переходим к десерту… Агния! – окликнул Ага жену, вновь отошедшую к кассе. – Неси торт, фрукты и «Метаксу»!

– Какую бутылку? Из тех, что в подвале или в баре? Ты же знаешь, что я в коньяках, тем более в «Метаксе», не разбираюсь… Сходи сам!

Как только Агамемнон покинул кабинку, на пороге вырос Мустафа. Аристотель понял, что тот давно дожидался момента, когда гости останутся наедине. От острого глаза «Константинова» не ускользнуло также и то, как внимательно прислушивался красавец-мулат к тому, о чем говорилось за их столом, намеренно долго собирая использованные блюда и расставляя вновь принесенные. Один раз Агамемнон даже поторопил его, вслух высказав удивление по поводу его необычной нерасторопности.

– Простите за дерзость, – на чистейшем русском произнес Мустафа, – я случайно услышал, что вы из России… Не могли бы вы, господин Аристотель, по возвращении в Москву передать моей маме маленький подарок?

– А откуда вы знаете, что я москвич? – насторожился грек.

– Все очень просто – у вас московское произношение… Нет-нет, никаких писем передавать я не буду – я знаю, что это запрещено.

– А что за подарок? – как можно беззаботнее спросил Аристотель, хотя внутренне весь напрягся, обдумывая, почему официант не хочет послать подарок по почте и что он собой представляет, этот «подарок для мамы».

«Возможно, моя настороженность объясняется словами Агамемнона о том, что Мустафа мог служить в Иностранном легионе, – мелькнула мысль у „Константинова“. – Поэтому надо обязательно заполучить посылку, которую собирается передать Мустафа. По адресу, который он мне даст, можно будет многое узнать об этом красавце-официанте! А если очень повезет, то и к какой из „спецконтор“ – к ФСБ или ГРУ – он принадлежит. Не исключено также, что он – разведчик-нелегал, потерявший связь с Центром, и теперь через нас предпринимает попытку ее восстановить и сообщить, где он находится…»

– Ничего особенного, крошечная алюминиевая копия Эйфелевой башни, которую можно приобрести в любом магазине сувениров, и два шарфика…

– Несите! Только никакой обертки. Мы уложим ваши сувениры среди своих вещей, чтобы у таможенников, ни французских, ни российских, не возникло никаких вопросов…

Официант тут же вынул из кармана сувениры и молча положил их перед Аристотелем.

«Ну вот, все, кажется, становится на свои места. Тысячекратно уменьшенный макет Эйфелевой башни должен указывать на место, где он сейчас находится. А веселенькая расцветка шарфиков должна свидетельствовать о том, что у него все нормально, как и выгравированная на постаменте башни надпись: „Дорогой маме от верного сына“. Внимание привлекает слово „верного“. Это может означать, что он хоть и утратил связь с Центром, но продолжает верно выполнять отработанное ему задание… Н-да, что-то уж все очень складно получается, уж не иду ли я на поводу своих фантазий, а разведчик-нелегал в лице Мустафы – лишь плод моего, подстегнутого „Ретсиной“ и „киром“, воображения?! Черт его знает! Ладно, поговорим – разберемся…»

– А где адрес?

Официант молча подал собеседнику клочок бумажки.

«Вот так сюрприз! – Аристотель, потрясенный сделанным открытием, чуть не выронил из рук клочок бумажки с адресом. – Этот парень, оказывается, проживал дверь в дверь с генералом Казаченко. У последнего квартира под номером 188, а здесь – 189… Пока отсутствуют Ага и Агния, надо срочно „прокачать“ этого Мустафу!»

В том, что официанта зовут по-другому, у Аристотеля сомнений уже не было.

– Милейший, но здесь нет номера телефона. А приехать к незнакомому человеку без предварительного звонка – это верх бестактности… Кроме того, вашей матери может не оказаться дома… И я что? Вынужден буду приезжать в адрес несколько раз?! Нет, я так не могу… Пишите номер телефона вашей мамы!

– Но у нее нет телефона, а мама все время дома, ведь она на пенсии! – затараторил официант.

Наблюдая за поведением официанта, «Константинов» понял, что тот находится в крайней степени возбуждения, а человек, утративший над собой контроль, даже не заметит подвоха в заданном ему вопросе и, значит, может бессознательно сказать правду, то есть проговориться.

«В общем, – решил Аристотель, – настал момент истины. Надо задавать вопросы в лоб!»

Глядя собеседнику прямо в зрачки, он как бы невзначай спросил:

– Любезнейший, так, значит, вы были соседом генерала Казаченко?

Вопрос застал Мустафу врасплох. Не отдавая себе отчета, что с головой бросается в ловко расставленные сети, официант поспешно спросил:

– Он, что? Уже генерал?

«Ну вот ты и раскололся, паренек! – с удовлетворением отметил про себя Аристотель. – Ты не из ГРУ, ты служишь или служил в ФСБ! Теперь – натиск, натиск и еще раз натиск! Впрочем, многого я здесь от него не добьюсь – сейчас вернутся Ага и Агния, при них он замкнется и разговора у нас не получится. Надо бы назначить ему встречу у себя дома. Стоп! А что, если вилла нашпигована спецаппаратурой, как это некогда было с моей московской квартирой? Нет, встречу надо провести в каком-нибудь ресторане. Как же мне с тобой, Мустафа, связаться, какой номер телефона тебе дать? Телефон виллы отпадает… Эврика! Ему надо дать номер мобильника, который Ширин