дорогой, что наш медовый месяц продолжается?! – в глазах Ширин заиграли шаловливые искорки.

– Где поинтересней, – коротко ответил грек и добавил: – Я надеюсь, ты не забыла, что нам должен позвонить Ганнибал?

– Да, конечно, я об этом помню, но это не помешает нашей экскурсии… Должна тебе сказать, что Париж разделен на двадцать округов. Нумерация начинается с Лувра. Возле него расположены сад Тюильри, Вандомская площадь с отелем «Ритц» и самыми дорогими ювелирными магазинами, затем следуют авеню Опера, театр Комеди Франсез, Пале-Рояль, Старая биржа, Форум Ле-Аль – бывший рынок «Чрево Парижа», описанный еще Эмилем Золя, универсам «Самаритэн». Что еще я любила посещать в Париже? Это – новый Музей д’Орсе, ставший таковым по воле покровителя искусств, президента Жоржа Помпиду, – он решил переделать его из одноименного роскошного вокзала, – и теперь там выставлены полотна из старого Лувра и холсты Дега, Эдуара Мане и прочих импрессионистов. Ах да! Еще площадь Вогезов, Люксембургский сад, Монпарнас, Монмартр с его красивейшим кладбищем, где похоронены братья Гонкур, Генрих Гейне и масса других знаменитостей. Есть еще одно – Пер-Лашез. Если хочешь поклониться праху коммунаров, пойдем туда. Так что выбирай, куда мы направим свои стопы!

– Почему только коммунаров? – «Константинов» решил, что настала пора показать и свою осведомленность о достопримечательностях Парижа. – Там покоится прах и Мольера, и всей семьи Гюго, и Оскара Уайльда, и Бальзака, и Шопена, и Эдит Пиаф…

– Ари! – воскликнула турчанка. – Ты не перестаешь меня удивлять! Значит, ты бывал в Париже, а мне ничего не сказал?! Ты – сейф, набитый секретами!

– Что ж, всему свое время… Раньше – молчал, теперь – сказал! А удивлять тебя я не перестану до конца дней своих. Иначе – скучно! Вот туда и пойдем… на Монмартр! Там, в отличие от Пер-Лашез, меньше посетителей, а как ты помнишь, нам надо выяснить некоторые детали наших отношений, так ведь, дорогая?

– Значит, допрос все-таки состоится, мой дорогой муж?

– Ты опять преувеличиваешь, милая! Будет не допрос, а свободный обмен мнениями любящих друг друга людей.

– Бонжур! – говорит Ширин, когда они добираются до нижнего Монмартра. – О, Аллах! Сколько же здесь туристов – целые стада! А посмотри, Ари, на «Мулен Руж» – как она тускла и уродлива днем, будто сняла с себя все румяна… А ведь когда-то в деревушке Монмартр царила тишь и божья благодать, потом сюда приперлись все эти художники – алкаши и развратники. Уродец Тулуз-Лотрек здесь писал до умопомрачения свою любовницу, проститутку Ла Гулю. Его дружок, сейчас почти неизвестный певец Аристид Брюйан, перематывал шею красным шарфом, надевал черный плащ, сажал себе на колени Ла Гулю и позировал до утра. Ужасно, что вся эта гадкая богема саму себя и прославляла. Подняли друг дружку до небес и вошли себе на удивление в историю. Создали себе славу, загадив все вокруг… Нет-нет, Ари, бегом отсюда – меня тошнит от бензиновой гари!

* * *

Не успели супруги войти на территорию Монмартрского кладбища, как раздалась малиновая трель мобильного телефона, лежавшего в сумочке Ширин.

– Да, слушаю! А-а, здравствуй, Мустафа! – радостно воскликнула турчанка и передала трубку Аристотелю.

– Здравствуй, здравствуй, мой друг! Что? Сегодня? Отлично! Во сколько и где? В ресторане «У Леона» в пятнадцать ноль-ноль? Хорошо, я приду с женой заранее и буду ждать тебя за каким-нибудь столиком у окна. А она будет сидеть где-нибудь поблизости… Договорились? Жду!

Аристотель отдал мобильник Ширин и, неотрывно глядя ей прямо в зрачки, невозмутимо произнес:

– Милая, ты не одолжишь мне диктофон, которым тебя снабдил Селлерс? Он может мне пригодиться во время встречи с Ганнибалом…

Лицо Ширин покрылось красными пятнами, от волнения она вместо сумки засунула мобильник себе в нагрудный карман пиджака и закричала по-турецки:

– Ари, ну почему ты мне не веришь?! Клянусь Аллахом, я покончила со своим шпионским прошлым! Кстати, не последнюю роль в принятии мною этого решения сыграли те люди, которые задержали нас, когда мы с тобой возвращались с дачи… Но прежде всего помог мне ты, твоя любовь! Поверь мне, Ари! – в глазах турчанки блеснули слезы. – Я поняла, что все эти шпионские шалости не по мне, понимаешь, это – не мое!

У нас на Востоке говорят: «от женитьбы кукол дети не рождаются». Ну, что путного могло получиться от моего шпионского сотрудничества с Селлерсом? Да ничего! Ибо заинтересован в нем был только он, вся эта шпионская суета нужна была ему для продвижения по служебной лестнице, а мне? Мне это совсем не было нужно! Я рождена для того, чтобы любить и быть любимой. Рожать детей и воспитывать их. Слава Аллаху, с тобой я обрела любовь и очень верю, что она обоюдна… Ари, любимый, прошу тебя, придумай что-нибудь, чтобы американец оставил меня в покое. Если ты ничего не придумаешь, я обращусь к Ганнибалу – пусть он свернет ему шею, как он это сделал с рэкетирами, что требовали дань с твоего брата. Клянусь могилой моих предков, я ни перед чем не остановлюсь, если Селлерс снова начнет меня заставлять работать на него!

А диктофон я отдала ему на следующий же день после посещения дачи и попросила больше на меня не рассчитывать и не тревожить, иначе я пожалуюсь Ахмед-паше. Не знаю почему, но Селлерс тогда был очень напуган моей угрозой…

– А как он отреагировал на твой отказ от сотрудничества?

– Да никак. Возможно, он и начал бы меня переубеждать, приводить какие-то аргументы, может быть, даже шантажировать, но я специально устроила так, чтобы наша встреча прошла накоротке, как говорите вы, профессионалы, «в одно касание»… Таким образом, я лишила его возможности высказаться. Потом он несколько раз звонил, назначал мне встречи, но я каждый раз просто бросала трубку. Ну а через некоторое время умер Ахмед-паша, я улетела в Стамбул, а теперь мы, дорогой мой муж, в Париже. Селлерсу и в голову не придет искать меня здесь…

– Он уже нашел нас. Вчера, когда мы ехали из аэропорта, он висел у нас на «хвосте» – следил за нами. Я заметил, что нас преследует какая-то машина, потому-то и попросил таксиста покружить по центру города. Мне нужно было получить подтверждение своим подозрениям. И я их получил! Один раз, где-то в районе Лувра, Селлерс, то ли случайно, то ли демонстративно, остановился под светофором рядом с нами, слева от нашего таксомотора, и я хорошо рассмотрел его. Но больше всего меня поразил другой факт: продолжая двигаться за нами, он не стал сворачивать с авеню Клебер и не въехал на нашу улочку. А ведь должен был бы,