Моя жизнь спокойная, если не задумываться о том, что я ограничена в передвижении и не могу высунуть нос всюду, куда бы мне захотелось.

— Глеб спрятал меня надежно и сам не появляется. Думаешь, мне легко томиться в неведении?! К тому же на моей спине мишень, и я это чувствую! Я не хочу жить в постоянном страхе и разъездах, не хочу прятаться постоянно. Знаю, что риск будет всегда, это вроде цены за возможность жить красиво. Но если есть хоть крошечная возможность наладить обстановку, чтобы снять хоть одну из мишеней с моей спины и спины моих малышей, надо ей воспользоваться.

В ответ звучит тишина.

Я отсчитываю удары сердца, один за другим.

— Ты еще здесь? Слушаешь меня? Или упал в глубокий обморок? — спрашиваю, пытаясь дать своему голосу небрежное звучание.

— Здесь. Перевариваю услышанное. Это безумно настолько же, насколько разумно.

— И?

— Я подумаю. Даже если соглашусь тебе помочь, только при условии, что мне не придется пачкать новый костюм.

— Красивый оттенок?

— Персидский синий.

— Напомни мне, чтобы я снова наняла стилиста. Для того, чтобы он уменьшил степень моей безграмотности в цветовой палитре.

— Постоянно говорю об этом и прошу избавиться от носков кошмарных цветов.

— Ты ничего не понимаешь в носках. Кстати, не за горами католическое Рождество. Ты празднуешь Рождество?

— Фамилия Кауфман говорит тебе о чем-то?

— Значит, празднуешь. Я знаю, что подарю тебе.

— Пожалуйста, пусть это будут не носки!

— Самые лучшие! — парирую я и сбрасываю звонок.

У-у-у-ф, чего мне стоил этот разговор, не разреветься в три ручья под градом насмешек и донести до взрослого, тертого жизнью мужика, свое мнение!

Кажется, удалось?!

— Ее-е-ес! — говорю вслух, хлопнув в ладоши.

Совсем немного подпрыгиваю в кресле от радости. Если все пойдет, как надо, я сниму с нас угрозу и чуть-чуть приближусь к Глебу!

Уверена, что он просто таится, не желая мне вредить и наводить своего отца на мой след. Но все же почему он не звонит?!

Почему не хочет услышать мой голос?! От переживаний внутри малыши закрутились беспокойно. Я поглаживаю круглый живот, этот жест стал привычным.

В ответ чувствую вибрации изнутри, горячие, приятные и такие воодушевляющие. Если бы Глеб только захотел, он бы тоже это почувствовал.

Я по нему скучаю, выть хочется. От нерастраченной любви скоро лопну, а Бекетов ведет себя так, словно ему плевать!

Ни за что не поверю, что он не в состоянии найти способ связаться со мной. Почему он не хочет даже поговорить со мной?!

Я заставлю его сделать это! Потому что если гора не идет к Магомеду, Магомед идет к горе…

Бекетов

После нагрузки в виде лечебной гимнастики чувствую себя отвратно.

Все внутренности будто хотят покинуть тело, а после нескольких попыток встать и удержаться на ногах с меня сошло семь потов. Потом нахлынула усталость, от которой было сложно пошевелить и мизинцем!

Для меня это внове…

Я всегда действовал на пределе возможностей, как машина, не задумываясь о сложностях, не чувствуя их. Выносливость была моим тузом, но сейчас превратилась в ничто.

Будто только одного этого мало, я узнал, что Мари покинула медицинский центр!

Прямо об этом мне неизвестно, но по тому, что мой платеж, внесенный на счет Мари в клинике, вернулся, я могу сделать соответствующие выводы.

Звоню Адвокату, дрожа от ярости.

— Какого хрена?! — выпаливаю сразу же, как только он ответил.

— Прости, что ты сказал?

— Не делай вид, будто ты не понимаешь, о чем идет речь!

— Объясни.

— Не притворяйся! Тебе объяснить? Что ж! Я хотел внести деньги на счет в клинике, их вернули. Когда попытался узнать подробности, мне вежливо отказали с формулировкой «не можем подтвердить или опровергнуть нахождение пациента» в клинике.

— Стандартная формулировка в той клинике. Тайна пациента…

— Вот только не для меня!

Перед глазами от ярости все побелело.

— Мари должна была находиться в клинике. Под защитой. Какого черта она оттуда выписалась до родов?

— Спроси у нее сам, — предлагает Адвокат. — Ее номер ты знаешь. Как знаешь и то, что лишь она лишена возможности связаться с тобой. Впрочем, я тоже не могу с тобой сам связываться напрямую. Номер всегда одноразовый, да?

— Будешь меня учить?!

— В целом, нет.

— Где Мари? Она уехала?! Куда?!

— Я не могу сообщить подробностей. Но уверен, что Мари охотно сообщит их сама, если ты позвонишь ей.

— Исключено!

Это общение может нам дорого встать. Уверен, что папаша держит ухо востро и ждет моего прокола.

К тому же я просто не могу показаться перед Мари слабаком в инвалидной коляске.

Я хочу увидеть ее, услышать голос и сам лишаю себя такой возможности. Не хочу, чтобы она была со мной из жалости.

— Если такая возможность исключена, то чего ты ждешь от меня?!

— Ты скажешь мне, где она.

— Не скажу. Я не могу разглашать местонахождение своего клиента.

— Значит, я снова нанимаю тебя.

— Не могу. Конфликт интересов клиентов, — отвечает Адвокат с веселой ухмылкой.

— Что?! Да как ты смеешь!

— У меня принципы в работе, это не пустой звук. Ты о них знаешь, ведь именно поэтому ты обратился ко мне, а не к кому-то другому. Я сделал все, о чем ты меня просил: чисто и своевременно прибрал за тобой, навестил Марианну в клинике. Ты мне задолжал, а расплатилась со мной она. Теперь я работаю с Марианной и не могу ни разглашать подробности, ни оказывать тебе услуги.

— Ты нарываешься.

— И что ты мне сделаешь? — ухмыляется он. — Я сделал все, чтобы удержать Марианну от опрометчивых шагов. Даже рассказал о том, чего тебе стоило повторение ситуации из прошлого.

— Какое повторение?!

Вот это удар в спину. Не ожидал, что он растреплет о таком.

Но главное, в другом.

— Сейчас все иначе! Все…

Прошлое не идет ни в какое сравнение с настоящим. Общее только одно — моя самонадеянность, а чувства — совсем другие.

— Ты не имел права трепаться!

— Я сделал все, о чем мы договаривались с тобой, и форсировал ситуацию, как мог. Но я не запру Марианну в золотую клетку, если ты хотел именно этого. В целом, я вообще ничего делать не стану по твоей просьбе, потому что сейчас работаю с Марианной, а не с тобой. Во имя принципов я сдержу наш разговор в тайне, но прошу больше не приставать ко мне с подобными просьбами. На этом разговор может считаться оконченным.